Улисс. Том II. Джеймс Джойс

мгновение закрывает глаза.) Что-то голова кружится. Ежемесячная мигрень или другое подействовало. Туман в мозгу. Какая усталость. Просто не могу больше. Ой!

      Зловещая фигура стоит у магазина О’Бейрна, прислонясь к стенке и скрестив ноги, лицо незнакомое, меченое темною ртутью. Из-под широкополого сомбреро смотрит на него взглядом, не обещающим ничего хорошего.

      Блум. Buenas noches, señorita Blanca, que calle es esta?[85]

      Фигура (делает знак рукой и произносит бесстрастно). Пароль. Срод Мэббот.

      Блум. Ага. Мерси. Эсперанто. Slan leath. (В сторону.) Шпион Гэльской лиги, тот шут гороховый подослал.

      Идет дальше. Путь преграждает тряпичник с мешком за плечами.

      Блум берет влево, мешконосец влево.

      Блум. Позвольте.

      Сторонится от него, огибает боком, минует и идет дальше.

      Блум. Держись правей, правей, правей. Если в Степсайде Турклуб поставил дорожный указатель, благодаря кому такое доброе дело? Только благодаря мне, тому, кто там заблудился, а после выступил на страницах «Ирландского велосипедиста» с заметкой «В дебрях Степсайда». Держись, держись, держись правей. Тряпичник в полночь стал смелей. Похоже, забор. Первое место, куда направляется убийца. Смыть свои грехи мира.

      Джеки Кэффри, за которым гонится Томми Кэффри, со всего разбега налетает на Блума.

      Блум. Ох!

      Шатнувшись на слабых ногах, останавливается. Томми и Джеки испарились. Блум скотоногими руками охлопывает себя по загашнику с бумажником, по часовому кармашку, внутреннему карману, по прелестям греха и по мылокартофелине.

      Блум. Берегись карманников. Старая воровская уловка. На ходу столкнется с тобой и срежет бумажник.

      Вокруг рыщет приблудный пес, носом к земле, принюхиваясь. Смутная фигура чихает. Появляется бородатый согбенный человек, на нем долгополый кафтан сионских старейшин и серая ермолка с вишневыми кисточками. Роговые очки низко сползли на нос. Желтые потеки яда на бескровном лице.

      Рудольф. И таки снова растранжирил полкроны. Два раза за один день. Но я говорил тебе: никогда не води компанию с пьяными гоим. Э? Тебе не сколотить никакие деньги.

      Блум (стоит понуро, спрятав за спину свертки, ощущая спиной свиное тепло и бараний холод). Ja, ich weiss, papachi[86].

      Рудольф. Что же ты делаешь в таком месте? Или у тебя нет души? (Дрожащие когти ощупывают безмолвное лицо Блума.) Или ты не сын мой, не Леопольд, внук Леопольда? Или ты не милый мой сын Леопольд, что оставил дом отца своего и оставил бога своих праотцов Авраама и Иакова?

      Блум (осторожно). Да, это так, папа. Мозенталь. Все, что осталось от него.

      Рудольф (суров и мрачен). И таки однажды тебя привели домой пьяного как свинья и после траты все деньги. Хорошие деньги. Как ты зовешь их, эти юноши, что бегают?

      Блум (узкоплечий юноша в голубом элегантном оксфордском костюме, жилете с белой отделкой, каштановой тирольской шляпе, при часах Уотербери чистопробного серебра на двойной цепочке «Принц Альберт» с печаткою и брелками. Одна сторона костюма покрыта засыхающей

85

Добрый вечер, сеньорита Бланка, как называется эта улица? (исп.)

86

Да, папа, я знаю (идиш).