Воришка Мартин. Бог-скорпион (сборник). Уильям Голдинг

бежал. Занесенный кулак удалось перехватить. Он вывернул Альфреду руку, да так, что тот зашипел от боли.

      – Привет, Альфред! – Он усмехнулся, вспомнив о всеобщем законе поедания.

      – Паршивая свинья!

      – А ты не суй нос куда не просят, коротышка.

      – Кто там у тебя? Говори!

      – Тихо, тихо, успокойся, зачем шуметь?

      – Не притворяйся, что там кто-то другой! Мерзавец! Боже мой…

      Они стояли у закрытой двери. По щекам крошки Альфреда текли слезы. Он потянулся к дверной ручке.

      – Крис, скажи, кто она. Я должен знать, ради бога!

      – Не переигрывай!

      – А ты не делай вид, что там не Сибилла! Подонок, грязный вор!

      – Хочешь взглянуть?

      Икнув, Альфред попытался выдернуть руку.

      – Значит… не она? Кто-то другой? Ты не врешь, Крис, честно?

      – Чего не сделаешь ради старого друга. Гляди.

      Дверь открывается. Сибилла, слабо вскрикнув, натягивает простыню до ушей, словно в постельной сцене из фарса… а впрочем, так оно и есть.

      – Честное слово, Альфред, дружище, можно подумать, ты на ней уже женат…

      Но процесс поедания как-то связан с китайской шкатулкой. Что еще за шкатулка? Гроб? Или несколько коробочек из слоновой кости, вложенных друг в друга? Так или иначе, китайская шкатулка что-то тут значила…

      Он лежал, словно изваяние, раскрыв рот и удивленно таращась в небо. Отчаянная борьба и слюнявые всхлипы жалкого человечка все еще вызывали ответную реакцию набравшегося сил тела, зажатого в каменной щели.

      Прочистив горло, он произнес:

      – Где я, черт возьми, где я нахожусь? И где я был?

      Он с трудом перевернулся и прижался щекой к спасательному поясу.

      – Не могу уснуть.

      Тем не менее сон необходим. Его недостаток сводит с ума. Он заговорил вслух, и спасательный пояс вздрогнул под челюстью.

      – Значит, я спал и видел сон про Альфреда и Сибиллу. Надо опять заснуть.

      Он умолк и задумался о сне, но мысли все время ускользали.

      Надо думать о женщинах – или о еде. Подумай, как поедал женщин и мужчин, как с хрустом проглотил Альфреда, и ту девушку, и того паренька, продукт тупого и неудачного эксперимента. Лежи бревном и думай о прогрызенном до сих пор жизненном тоннеле, который так неловко прервался – на этой скале.

      – Назову те три скалы… Зубы!

      В тот же миг руки вцепились в спасательный пояс, мышцы отчаянно напряглись, сдерживая сильнейший приступ дрожи.

      – Нет! Только не Зубы!

      Зубы здесь, во рту. Он ощупал их языком: двойной барьер из кости, каждый на своем месте, знакомый и отдельный – как воспоминание, если подумать. Но лежать на гряде зубов посреди океана…

      В отчаянии он переключился на размышления о сне. Сон приходит, когда исчезает контролер сознания, сортировщик мыслей. Тогда весь разрозненный мусор высыпается наружу, как из бака, опрокинутого порывом ветра. Время перестает двигаться по прямой, вот почему Альфред и Сибилла оказались здесь, на скале, – и тот сопляк тоже.