Воришка Мартин. Бог-скорпион (сборник). Уильям Голдинг

лево руля! Прямо руль! Так держать!

      Он окинул взглядом суда конвоя и обернулся к корме. Нат стоял на своем обычном месте, широко расставив ноги и закрыв лицо руками. Палуба, покрытая пробковой массой, ходила ходуном, и он, примостившись на планшире, раскачивался вместе с ней. Окошко наблюдателя оскалилось в усмешке.

      Зараза, как же я тебя ненавижу! Так и съел бы. Потому что ты проник в ее тайну, получил право задирать ее перелицованную твидовую юбочку. Вы вдвоем соорудили себе местечко, куда мне путь заказан. По своей идиотской невинности ты захватил то, что причиталось мне, – то, что я должен был заполучить или сойти с ума.

      Он ненавидел Натаниэля не только из-за Мэри. Эту парочку свел вместе слепой случай – с таким же успехом Нат мог налететь на рым-болт. Но, кроме всего прочего, этот долговязый придурок мог сидеть вот так, раскачиваясь в такт с морем, на волоске от ужасного конца, болезненного и в то же время несущего облегчение, как лопнувший нарыв.

      – Господи!

      «Вильдебист» уже повернул. Опоздали.

      – Тридцать право руля! Средний вперед, обе машины!

      В точке, где сходились эсминцы охранения, отчаянно мигал сигнал.

      – Прямо руль! Так держать! Малый вперед!

      По трапу загремели шаги: капитан.

      – Какого черта, что за игры?! Чем вы тут занимаетесь?

      Торопливо и без запинки:

      – Сэр, кажется, что-то по правому борту, похоже на обломки судна. Поэтому я и оставил прежний курс…

      Капитан положил руку на козырек мостика и прищурился.

      – Что за обломки?

      – Подтопленные бревна, сэр.

      – Наблюдатель справа!

      – Да, сэр?

      – Что-нибудь за бортом?

      – Никак нет, сэр.

      – Простите, сэр, я мог ошибиться, но решил проверить… на всякий случай.

      Капитан протиснулся ближе, уставился в упор. Картинка в окошке ярко вспыхнула, руки судорожно вцепились в скалу. Широкое бледное лицо с морщинами, цепкий взгляд воспаленных глаз, отекших от недосыпания и джина. Туманные очертания носа по бокам центрального поля уловили резкий сладковатый запах. Лицо за окошком преображалось, медленно, постепенно. Изнутри, как у Ната. Под бледной кожей с влажными складками, в уголках рта и возле глаз еле заметно сдвигались мышцы, преобразуя сложную систему внутренних натяжений. На поверхность всплывало открытое, оскорбительное недоверие, смешанное с презрением.

      Бледные губы раздвинулись:

      – Продолжайте нести вахту.

      Он смешался – ни ответить, ни отдать честь не успел, а лицо отвернулось, унося вниз по трапу понимание и презрение.

      Жар, кровь стучит в висках.

      – Сэр, сигнал от капитана Д.: «Куда спешишь, красотка?»

      Деревянное лицо сигнальщика. Жар и кровь по эту сторону окошка.

      – Доложите капитану.

      – Есть, сэр.

      Он повернулся к нактоузу.

      – Пятнадцать лево руля! Прямо руль! Так держать!

      Из-под руки было видно идущего Натаниэля. Отсюда он казался летучей мышью,