Мертвым не больно. Василь Быков

и набрал с земли пригоршню снежной крупы.

      – А ну давай разотрем.

      – Нон, нон.

      – Давай, чего там «нон», – незлобиво, но настойчиво сказал он, взял одну ногу, зажал ее в своих коленях, как это делают кузнецы, подковывая лошадей, и стал тереть ее снегом. Джулия дернулась, заохала, застонала, а он засмеялся. – Ну что? Щекотно?

      – Болно! Болно!

      – Потерпи. Я тихо.

      Как можно бережнее он растер одну ее маленькую, почти детскую, стопу, потом принялся за другую. Сначала девушка ойкала, потом, однако, притихла.

      – Ну как, тепло? – спросил он, выпрямляясь.

      – Тепло, тепло. Спасибо.

      – На здоровье.

      Она укутала ноги полами тужурки, а он, на минуту прислонившись спиной к настывшему камню, выровнял дыхание. Но без движения сразу стало холодно, ветер насквозь пронизывал его легкую куртку, почти не державшую тепла.

      – Хлеба хочешь? – спросил он, вспомнив их прежний разговор внизу.

      – Нон, – сразу же ответила она. – Джулия нон хляб. Иван эссен хляб.

      – Так? Тогда побережем. Пригодится, – сказал Иван, и они почти одновременно проглотили слюну. Чувствуя, что замерзает, он с усилием заставил себя встать и подставил ей спину:

      – Ну, берись!

      Молча, с готовностью она обхватила его за шею, прижалась, и ему сразу стало теплее.

      – Иван… – тихо сквозь ветер сказала она, дохнув теплом в его ухо. – Ду вундершон[31].

      Она уже несколько освоилась у него на спине, осмелела, чувствуя к себе его расположение, спросила:

      – Руссо аллес, аллес вундершон! Да?

      – Да, да, – согласился он, так как говорить о себе не привык, к тому же тропинка, казалось, вот-вот выведет их на пологое вместо, и он хотел одолеть крутизну как можно быстрее.

      – Правда, Иван хотель пугат Джулия? Да? Иван нон бросат?

      Он смущенно усмехнулся в темноте и с уверенностью, в которую сам готов был поверить, сказал:

      – Ну конечно…

      – Тяжело много, да?

      – Что ты! Как пушинка.

      – Как это – пушинка?

      – Ну, пушок. Такое маленькое перышко.

      – Это малё, малё?

      – Ну!

      Он шел по тропинке, хорошо обозначившейся на свежем снегу. Его шею сзади забавно щекотало теплое дыхание девушки. Гибкие тонкие пальцы ее вдруг погладили его по груди, и он слегка вздрогнул от неожиданной ласки.

      – Ты научит меня говорить свой язик?

      – Белорусский?

      – Я.

      Он засмеялся: такой странной тут показалась ему эта просьба.

      – Обязательно. Вот придем в Триест и начнем.

      Эта мысль вдруг вызвала в нем целый рой необыкновенно радостных чувств. Неужто и в самом деле им посчастливится добраться до Триеста, найти партизан? Если бы это случилось, они бы ни за что не расстались – пошли бы в один отряд. Как это важно на чужой земле – родной человек рядом! Иван уже ощутил ее ласковую привязанность к нему, ее присутствие здесь уже не казалось ему нежеланным или обременительным.

31

Ты чудесный (нем.).