Инферно. Роман-пасквиль. Станислав Шуляк

в дверь костяшками пальцев.

      – Димочка, ну не упрямься, открой, пожалуйста, – говорил он. – А пришёл со мной… ты знаешь этого человека.

      – Уходите! Мне не нужен никто! – крикнул молодой человек из-за двери. – Я не открою!

      – Это писатель! Настоящий писатель! Угадай, какой?

      И снова что-то громыхнуло за дверью, и грохот сей был даже отчаяннее прежнего.

      – Ты читал его книги. Я случайно встретил Павла Васильевича на улице, и вот он согласился прийти сюда, познакомиться с тобой и поговорить! Ну? Угадал, кто это? Ну? – допытывался Иван Иванович. – Это… Павел… Васильевич… ну? Сумароков!.. – сказал он так, будто рассчитывал на аплодисменты.

      Но за дверью стало совсем тихо. Сумароков и Иван Иванович напряжённо прислушивались.

      – Димочка, – говорил ещё бухгалтер Нежноп, – ну открой, пожалуйста, не позорь меня перед нашим гостем.

      Сумароков на всякий случай подёргал ручку дверную; и впустую, разумеется. Тишина была какой-то слишком уж подозрительной.

      – Дима, что ты там делаешь? Слышишь? – тревожно вопрошал Иван Иванович у племянника за дверью. – Что ты там задумал? Не делай этого! Павел Васильевич с тобой только поговорить хочет! Открой! Открой! Дима, открой! Нет, все пропало! – сказал Иван Иванович Сумарокову. – Теперь только ломать надо! А ну, давайте-ка!..

      Мужчины отошли подальше от двери, изготовились.

      – Дима! – крикнул дядя племяннику. – Мы сейчас дверь сломаем!

      Они подождали ещё несколько мгновений, и была тишина напряжённая и не нарушаемая ничем.

      – Ну!.. – кивнул головою Нежноп.

      Мужчины побежали, но Нежноп в последнюю секунду промедлил, и Павел Васильевич в одиночку больно ударился плечом о дверь. Дверь затрещала, посыпалась штукатурка сверху, но всё же дверь устояла.

      – Чёрт, – сказал Иван Иванович. – Крепкая какая! Сразу и не сладишь! Давайте ещё раз!

      Павел Васильевич, потирая ушибленное плечо, отошёл на исходную позицию.

      – Вы уж лучше вперёд, – извиняющимся тоном говорил Иван Иванович. – Вы-то потяжелее меня будете!

      Сумароков напрягся, весь подобрался, побежал и всею тяжестью своей, грудью и плечом ударился в дверь («Лучше бы я стометровку бежал!» – в последнее мгновение подумал он.), и тут на него сзади налетел Иван Иванович, толкнул в спину, задвижка с той стороны отскочила, и мужчины тяжело ввалились в комнату, вместе с дверью.

      В комнате был беспорядок; на полу рядом с дверью валялся небольшой бюст Пушкина; должно быть, именно его и кидал молодой человек, протестовавший против вторжения непрошенных гостей. Сам же Дима забился в углу возле окна, за диваном и торшером. Иван Иванович не обманул Сумарокова: высоко над окном в стену был вбит крюк, и с крюка свисала веревка с петлёй. Должно быть, давно уже здесь висела эта проклятая верёвка, и хозяин комнаты неоднократно примеривался к ней.

      – Дима! Димочка! – ласково заговорил Иван Иванович, глядя на племянника. Он и Сумароков медленно подходили к молодому