Инферно. Роман-пасквиль. Станислав Шуляк

здесь такого? – пожал плечами доктор Яд. – Многие превращаются в гермафродитов.

      Фряликов будто с разбега наскочил на стену.

      – Нет уж, извините, Генрих Александрович, – воскликнул он. – Вы, конечно, специалист, а я – нет! Но одно дело, когда ребёнок развивается так, что из него и не мальчик выходит, и не девочка, а совсем другое дело, когда вот так вот, в зрелых годах и к тому же в течение одного дня, на глазах, можно сказать…

      – Что на глазах? – спросил Яд.

      – Как это что?! – крикнул Фряликов. – Странный вопрос! В гермафродита превращаешься!

      – Кто превращается?

      – Да я, я превращаюсь! – крикнул ещё громче Фряликов.

      – Так вы, что же, – сказал доктор, – на глазах прямо?..

      – Именно так! – выдохнул Ипполит Глебович.

      Генрих Александрович пожевал что-то одними губами, без всякого выражения на лице.

      – Так может быть, – сказал он, – вам какое-то время дома посидеть, не выходить никуда, если уж вы так стесняетесь чужих глаз?

      – Что?! – возмущённо вскричал Фряликов. – Как это так?! При чём здесь чужие глаза?

      – Вы же сами сказали, – сухо говорил доктор.

      За стенкой раздался шум, визг или вопли, как будто там мучили кошку. Впрочем, может быть, было и что-то другое. Звуки были какими-то жуткими, неестественными, тревожными, от них мурашки бежали по спине. И от них ещё сосало под ложечкой.

      – Соня! – раздражённо прикрикнул Генрих Александрович. – Это моя дочь, – объяснил он Фряликову.

      – Да-да, я видел, – поддакнул хормейстер.

      – Так о чём мы с вами говорили? – спросил доктор.

      – О том, что я превращаюсь, – подсказал Фряликов, не потерявший нити разговора. – Вы, Генрих Александрович, сказали, а не побыть ли мне дома во время превращения, если, мол, чужих глаз стесняюсь.

      – Да-да, – припомнил доктор.

      – Но послушайте, вы что же считаете, что это нормально, что у меня, у мужчины, вдовца, можно сказать, на старости лет вдруг растёт грудь, как у Мэрилин Монро какой-нибудь?!

      – Ну, насчет Мэрилин Монро, это вы загнули, конечно, – как-то механически махнул рукой доктор. – Вы её фотографии-то видели? Вот уж у кого грудь так грудь была! Такую грудь днём с огнём, так сказать…

      – При чём здесь Мэрилин Монро? – в отчаянии закричал Фряликов.

      – Ну знаете!.. – медленно, движением паралитика, развел руками доктор. – При чём здесь – то, при чём здесь – это!.. Капризный вы какой-то совсем стали, дружочек. Вот бы вам на что обратить внимание! Успокоительное попить, например. А на водочку, друг мой, не налегайте! Не налегайте, искренне говорю вам!

      Шум за стенкой не прекратился отнюдь, он лишь переместился в сторону куда-то, и к нему прибавилась музыка, размашистая, оглушительная, такую музыку не переносил Фряликов. Уж понятно, это был не Шуберт! Шубертом там и не пахло. Так не пахло и вообще ничем удобоваримым, по мнению хормейстера.