Совсем другие люди. Игорь Даудович Лукашенок

столетия, но способом выражения её глубоких и неизменных принципов. Взбалмошные старики называли их поколение предательским и конформистским, не умея разглядеть в его молодой игре признаков смелого новаторства.

      Итак, Цинтия училась, читала и восхищалась каждым мгновением жизни. Она чувствовала, что её энтузиазм, её погружённость в стихию музыки и литературы не просто этап и не случайный каприз судьбы. День ото дня Цинтия всё глубже проникалась мыслью о призвании, которая возвышала её в собственных глазах, а временами сильно пугала. И только одно Цинтия знала совершенно точно – жизнь её будет необыкновенной.

      5.

      Утро выходного дня выдалось солнечным. Цинтию разбудили крики горлинок. А чуть позже зазвонили колокола близкой церкви, окончательно прогнав сон с её глаз. Она откинула одеяло и увидела «Стамбул» Памука, который своим печально-неспешным слогом помог ей вчера уснуть. Сегодня к ней должна была приехать мать, которую она любила, но не разделяла ни одного из её жизненных принципов. Цинтия взглянула на часы и снова закуталась в одеяло, намереваясь ещё полежать и подумать с открытыми глазами.

      Она вспомнила, что вчера, перед уходом в «Стамбул» Памука, долго переписывалась в чате со своим знакомым по консерватории, который переехал в Бостон вслед за своей женой, торговавшей недвижимостью по всему миру. Цинтия чувствовала флюиды любви, исходившие от этого вынужденного бостонца, что наполняло её общение с ним остротой недосказанности.

      – Привет, Цинти!

      – Здравствуй, Марк! Какая сейчас погода в Новой Англии?

      – Та же, что и в старой.

      – Промозгло?

      – Ещё как!

      – Что будешь делать сегодня?

      – Иду в церковь. Завтра воскресение, и я должен проверить орган.

      – О, надеюсь он не отсырел от ваших дождей.

      – За ним хорошо присматривают.

      – Ты грустишь?

      – Немного.

      – Я тоже.

      – Всё никак не научусь быть циником.

      – А я никак не научусь жить одна.

      – В Штатах легче привыкнуть к одиночеству.

      – Один поэт сказал, что привычка способна заменить человеку счастье.

      – Видимо, он хорошо разбирался в людях.

      – Настолько хорошо, что настроил многих из них против себя.

      – На манер Христа?

      – Да…Только без его смирения.

      Они ещё долго болтали в том же духе, обмениваясь сокровенными переживаниями и едкими мыслями. Потом Марк отправился на работу, а Цинтия заняла себя чтением. И вот теперь, наблюдая из постели бледную синеву майского неба, она припоминала вчерашний разговор и мысленно глядела на него со стороны. «Интересно, могли бы мы также свободно открыться друг другу, сидя в одной комнате и разговаривая глаза в глаза? Нет, это сложно представить. Что-то бы обязательно отвлекло, рассеяло… Значит, чтобы заговорить совсем свободно необходима дистанция, сосредоточенность, одиночество… О, да! Это же так очевидно! А если вспомнить переписку