Бегство в Египет. Петербургские повести. Александр Етоев

общем, так, – решительно сказал Женька. – Лодыгина твоего к чёрту! В Египет бежим сегодня – у тебя мелочь на трамвай есть? – И добавил с победой в голосе: – Не дождутся они от нас своей фабрики!

      – Кто «они»? – спросил я.

      – Они, – повторил Женька и странно как-то подхрюкнул.

      – Ты чего хрюкаешь? – спросил я.

      – Это ты хрюкаешь, я не хрюкал.

      – И я не хрюкал.

      Он недоверчиво посмотрел на меня, потом принюхался:

      – Табаком пахнет.

      Я тоже поводил носом:

      – «Беломорканал».

      След запаха шёл от двери, которая вела на чердак.

      – Тихо! – Я приложил к губам палец, и в этот момент снова раздался хрюк.

      Мы с Женькой одновременно посмотрели один на другого, потом вместе посмотрели на дверь.

      Внизу, где дверь была погнута, в широкой щели между полом и железной обивкой, чей-то рыжий пыльный ботинок затаптывал дымок папиросы.

      Мне хватило быстрого взгляда, чтобы понять чей. И Женьке хватило этого моего взгляда, чтобы тоже обо всём догадаться.

      Но наверное, и за дверью поняли, что мы поняли: ботинок в момент исчез, а на его месте уже шевелилась рука – она ловко подцепила окурок и исчезла вслед за ботинком.

      Я попятился и почувствовал, что спиной упёрся во что-то тёплое и железное. Со страху у меня чуть сердце не отвалилось.

      – Так-так, – послышался сзади знакомый голос. – Йоних и Филиппов, понятно.

      Над нами навис, как Тауэр, директор Василий Васильевич. Это было тоже не очень приятно, но всё же лучше, чем смерть от ржавого тесака.

      Голова моя по уши ушла в плечи, Женька скрючился ниже скрюченного домишки.

      Лицо Василия Васильевича было большим и строгим, на коротком лацкане пиджака свечечкой горела медаль «30 лет на страже счастливого детства», пальцы бегали по блестящим пуговицам, будто играли на аккордеоне.

      – Так-так, – повторил он печальным голосом. – Вот ты, Филиппов, скажи мне, ты кем хочешь стать, когда вырастешь?

      – Космонавтом, – ответил я не задумываясь, как солдат.

      – Так-так, – в третий раз повторил директор. – Знаете, что такое ЭПРОН?

      – Нет, – сказали мы с Женькой хором.

      – ЭПРОН – это экспедиция подводных работ особого назначения. Была в своё время такая полувоенная организация. Так вот, в ваши годы мы, тогдашние пацаны, мечтали стать водолазами. Не все, конечно. Некоторые хотели стать лётчиками, как Водопьянов. Некоторые – полярниками, как Папанин. А я хотел водолазом. Но в водолазы меня не взяли. Знаете почему?

      Мы догадывались, но говорить не стали. И правильно: оказалось, мы ошибались.

      – Из-за проклятого табака. Курил я. Мне инструктор так и сказал: знай, Василий, водолазу курить – всё равно что на брудершафт пить с покойником.

      Я спросил:

      – Василий Васильевич, а брудершафт – это что?

      Директор посмотрел мне в лицо, словно умел по прыщам узнавать будущее, и сказал:

      – Вырастешь – тогда и узнаешь.

      Потом прокашлялся и говорит:

      – Плохое