Всегда живой. Александр Карпачев

в нем находилось все войско. Располагался он на открытом пространстве: посреди поля белели скелеты, где одинокие, где наваленные грудами, смотря по тому, бежали воины или отбивались. Были здесь и обломки оружия, и конские кости, и человеческие черепа, пригвожденные к деревьям. В ближних лесах обнаружились жертвенники, у которых немцы принесли в жертву трибунов и центурионов первых центурий.

      Солдаты, второй раз оказавшись на этом месте, стали вспоминать, рассказывать и показывать: вот тут погибли легаты, а там попали в руки врагов орлы, а вот на этом месте Вару была нанесена первая рана, а вот там, справа от трибунала, чтобы избежать плена, он пронзил свою грудь мечом. Они показывали, откуда произнес речь Арминий, показывали, где и сколько было поставлено виселиц и выкопано ям для погребения живьем.

      Выдавшееся затишье Марк использовал для описания похода. Он работал в своей палатке, когда в нее зашел заместитель легата Стаций Сильван и Понтий Пилат. С Понтием Пилатом Марк лично знаком не был, хотя слышал о нем. Он присоединился к войскам в самом начале похода. Сам Понтий служил на Дунае и участвовал в усмирении тамошнего мятежа. Все знали, что он друг Сеяна.

      Держался все это время Понтий довольно обособленно, среди солдат показывался редко, в разговоры не вступал. Все гадали, какого черта он торчит здесь, а не у себя в Паннонии. По официальной версии, озвученной перед командным составом, Понтий прибыл для освоения опыта, причем не уточнялось, какого, то ли опыта в подавлении восстания, то ли опыта боевых действий против немцев, хотя у Марка да, наверное, и не только у него, создалось впечатление, что приехал он разведывать и разнюхивать. Ни для кого не было секретом, что Германик и Друз недолюбливали друг друга и открыто соперничали за благосклонность отца.

      Марк встал перед начальством и отдал честь.

      – Вот герой, который спас Планка, – представил его заместитель легата.

      Понтий протянул руку и поздоровался.

      – Давно хотел познакомиться, но как-то все не мог времени найти, – по-простому начал Понтий.

      – Я пойду, у меня дела, общайтесь, – сказал Сильван и удалился.

      – А я как раз в Риме был. Планк всем тогда рассказывал про свои злоключения. Не знаю, как уж там было на самом деле, что он приукрасил, о чем умолчал… да и спрашивать не буду, – добавил он, заметив замешательство Марка, подумавшего было, что Понтий хочет выведать у него, не струсил ли тогда Планк. – Главное, он говорил, если бы не солдат по имени Марк из отряда сопровождения Германика, то я с вами тут не болтал бы.

      – Ну, не я один помог, Кальпурний – знаменосец – тоже, он даже больше…

      – И про Кальпурния вспоминал, но ведь это ты вырвал его из рук мятежников.

      – Это я не буду отрицать, – скромно сказал Марк.

      – Вот так вот и творится история, вот так вот в нее входят.

      – Не думаю, что меня где-нибудь упомянут.

      – Упомянут-упомянут, какой-нибудь историк напишет и все – на века.

      – Мне кажется, моя награда меня нашла – я стал