Ничего святого. Степан Алексеевич Суздальцев

общался уже со всеми мальчиками и девочками в нашей группе: одни любили меня, другие – не очень, но я в любом случае никому не отказывал в обществе. И, памятуя день моего появления в детском саду, однокашники считались с моими словами. Когда к нам привели Луку, я решил взять его под своё крыло. Мы неплохо общались где-то до полудня: а в полдень нас повели на прогулку. И тут Лука, который не отходил от меня ни на шаг, заметил, что я не умею правильно завязывать шнурки.

      С его стороны большой ошибкой было сказать мне об этом. Дети всегда непосредственны, и в то же время чутки к критике. Мне больно врезались в душу его слова: «Ты неправильно завязываешь шнурки! Смотри, как надо».

      «Как он посмел, – думал я, – указывать мне на шнурки? Неужели этот щенок (Лука был мой ровесник, но он принадлежал к числу тех детей, о которых говорят «нюня»), которому кулак покажи – заплачет, – умеет завязывать шнурки лучше меня?»

      Мне стало обидно, и Лука, сам того не подозревая, нажил в моём лице злейшего врага.

      Я был к нему беспощаден. Я ругал его всякий раз, когда он делал что-то неправильно, я выставлял его на посмешище перед всей группой, говорил про него всякие гадости и громко смеялся над ним. Следом за мной смеялись все остальные. Вечером, часов в шесть, незадолго до того как нас должны были забрать родители (его – родители, а меня – бабушка), он спросил меня:

      – А какая у тебя мама?

      – Красивая, – сказал я. Это было правдой – моя мать была весьма красива.

      – Она придёт за тобой? – спросил Лука.

      – Меня всегда забирает бабушка, – отозвался я.

      – А почему тебя не забирает мама? – не унимался Лука.

      – Потому что мамы забирают только маменькиных сынков, – не выдержал я. – А нормальных ребят забирают бабушки.

      – Но я же не…

      – Ты самый настоящий маменькин сынок! – твёрдо заявил я. – Ты ничего не можешь сделать по-человечески, у тебя всё из рук валится, ты несамостоятелен, ты даже постоять за себя не можешь.

      – Нет!

      – Нет? – удивился я и толкнул его. Лука упал и заплакал.

      – Плакса! Маменькин сынок!

      Я довёл беднягу до истерики.

      К несчастью для меня, его мама и моя бабушка пришли примерно одновременно. Лука тут же нажаловался на меня своей мамаше, и та, отведя бабушку в сторону, сказала ей пару слов. Она не выглядела разъярённой или взбешённой – только была слегка раздражена. Бабушка кивнула, спокойно сказала что-то в ответ и подошла ко мне.

      Я ждал, что она будет ругать меня. Этого не случилось. Мы мирно вышли из детского сада и направились в сторону Ленинского проспекта. Выйдя на Ленинский, бабушка, как обычно, остановилась у палатки, где мы покупали игрушки. Я в недоумении воззрился на неё.

      – Какую ты хочешь игрушку сегодня? – спросила она у меня.

      – Сегодня я не хочу игрушку, – сухо ответил я.

      – Почему? – искренне изумилась бабушка.

      – Потому