Творчество В.А. Жуковского в рецептивном сознании русской литературы первой половины XX века. Евгения Анисимова

225.

      Мережковский, находившийся в авангарде религиозно-философских поисков рубежа XIX–XX вв., как мало кто другой ощущал эту древнюю связь и по-своему видел миссию поэта в России. Устами декабристов в романе «Александр I» писатель оспаривает право императора действовать от лица христианства. Уравняв официальное православие с самодержавием, Мережковский направил духовные поиски своих персонажей к двум социокультурным полюсам, превозносившимся в модернистской поэтической среде: к мистическим сектам226 и к творчеству свободолюбивых поэтов. В лице последних в романе выступают А.С. Пушкин и А.С. Грибоедов, не фигурирующие, впрочем, как герои, но часто упоминающиеся и организующие в романе своего рода персональные «тексты».

      В сымитированном дневнике декабриста Голицына, одного из героев-протагонистов романа «Александр I», Мережковский комментирует «чувствительность» Карамзина, сочетающую меланхолическую сентиментальность с крепостничеством и верностью самодержавию:

      Милый старик – весь тихий, тишайший, осенний, вечерний. Высокого роста; полуседые волосы на верх плешивой головы зачесаны; лицо продолговатое, тонкое, бледное; около рта две морщины глубокие: в них – Бедная Лиза – меланхолия и чувствительность. <…> Орденская звезда на длиннополой бекеше, тоже старинной <…>.

      – Бог видит, люблю ли человечество и народ русский, но для истинного благополучия крестьян желаю единственно того, чтобы имели они добрых господ и средства к просвещению.

      Встал, подошел к столу, отыскал письмо, к своим крестьянам в нижегородское имение Бортное и, как будто для совета с Катериной Андреевной, а на самом деле для моего наставления, прочел <…>. И в заключение приказ: «буянов, если не уймутся, высечь розгами».

      А вечером над романом госпожи Сюзà опять будет плакать (VII. 138, 140).

      «Хвалит Аракчеева», «бранит Пушкина» (VII. 140–141) – в привычной для себя антитетичной манере резюмирует автор. Сходными взглядами на политику и литературу отличался в романе Мережков-ского и персонаж Жуковского. Природа его романтизма также была очерчена при помощи приема имитации исторического документа – дневника супруги Александра I:

      – Помилуйте, да русские мужики живут, как у Христа за пазухой! – воскликнул Жуковский. – То неоспоримо, что лучшей судьбы наших крестьян у доброго помещика нет во всей вселенной227.

      <…> Начал извиняться за несогласное мнение о вольности и спросил, не сержусь ли я на него.

      – Полноте, Василий Андреевич… Посмотрите-ка лучше, какая луна!

      Мы шли пустынной аллеей, по берегу озера.

      – Ох, уж эта мне луна! – поморщился он: – того и гляди, Отчет заставят писать…

      О павловских лунных ночах пишет для императрицы отчеты в стихах <…>

      Только от застарелой романтической грусти у него завалы в печени, и он, по совету медиков, на деревянной лошадке для моциона качается (VII. 197–198).

      Согласно

226

См.: Эткинд А. Хлыст (Секты, литература и революция). М., 1998.

227

Вряд ли Мережковскому были неизвестны детали филантропической деятельности Жуковского и его настоящая позиция в отношении крепостного права. Наставническая миссия поэта при Царе-Освободителе и эпизод освобождения им Т. Шевченко широко освещались и комментировались в многочисленных юбилейных изданиях и на мероприятиях 1883 г. и 1902 г.