Понедельник начинается в субботу. Аркадий и Борис Стругацкие

жутко и тоскливо. Вскоре ливень сменился скучным мелким дождиком. Стало темно.

      Я забрался в свою комнату и попытался экспериментировать с книгой-перевертышем. Однако в ней что-то застопорило. Может быть, я делал что-нибудь не так или влияла погода, но она как была, так и оставалась «Практическими занятиями по синтаксису и пунктуации» Ф. Ф. Кузьмина, сколько я ни ухищрялся. Читать такую книгу было совершенно невозможно, и я попытал счастья с зеркалом. Но зеркало отражало все, что угодно, и молчало. Тогда я лег на диван и стал лежать.

      От скуки и шума дождя я уже начал было дремать, когда вдруг зазвонил телефон. Я вышел в прихожую и взял трубку.

      – Алло…

      В трубке молчало и потрескивало.

      – Алло, – сказал я и подул в трубку. – Нажмите кнопку.

      Ответа не было.

      – Постучите по аппарату, – посоветовал я. Трубка молчала. Я еще раз подул, подергал шнур и сказал: – Перезвоните с другого автомата.

      Тогда в трубке грубо осведомились:

      – Это Александр?

      – Да. – Я был удивлен.

      – Ты почему не отвечаешь?

      – Я отвечаю. Кто это?

      – Это Петровский тебя беспокоит. Сходи в засольный цех и скажи мастеру, чтобы мне позвонил.

      – Какому мастеру?

      – Ну, кто там сегодня у тебя?

      – Не знаю…

      – Что значит – не знаю? Это Александр?

      – Слушайте, гражданин, – сказал я. – По какому номеру вы звоните?

      – По семьдесят второму… Это семьдесят второй?

      Я не знал.

      – По-видимому, нет, – сказал я.

      – Что же вы говорите, что вы Александр?

      – Я в самом деле Александр!

      – Тьфу!.. Это комбинат?

      – Нет, – сказал я. – Это музей.

      – А… Тогда извиняюсь. Мастера, значит, позвать не можете…

      Я повесил трубку. Некоторое время я стоял, оглядывая прихожую. В прихожей было пять дверей: в мою комнату, во двор, в бабкину комнату, в туалет и еще одна, обитая железом, с громадным висячим замком. Скучно, подумал я. Одиноко. И лампочка тусклая, пыльная… Волоча ноги, я вернулся в свою комнату и остановился на пороге.

      Дивана не было.

      Все остальное было совершенно по-прежнему: стол, и печь, и зеркало, и вешалка, и табуретка. И книга лежала на подоконнике точно там, где я ее оставил. А на полу, где раньше был диван, остался только очень пыльный, замусоренный прямоугольник. Потом я увидел постельное белье, аккуратно сложенное под вешалкой.

      – Только что здесь был диван, – вслух сказал я. – Я на нем лежал.

      Что-то изменилось в доме. Комната наполнилась невнятным шумом. Кто-то разговаривал, слышалась музыка, где-то смеялись, кашляли, шаркали ногами. Смутная тень на мгновение заслонила свет лампочки, громко скрипнули половицы. Потом вдруг запахло аптекой, и в лицо мне пахнуло холодом. Я попятился. И тотчас же кто-то резко и отчетливо постучал в наружную дверь. Шумы мгновенно утихли. Оглядываясь на то место,