Ведьма с серебряной меткой. Книга 2. Оливия Штерн

удобно лег в руку. Короткий свист воздуха – и по белоснежной спине пролегла багровая полоска. И еще.

      Он продолжал держать Льер за шею, вжимая голову в подушку. Она вскрикивала в голос, дергалась всем телом под ударами. Ксеон и бил-то далеко не в полную силу, так, проучить… а кожа у принцессы оказалась слишком нежной, слишком тонкой.

      – Хватит с тебя, – выдохнул он, отбрасывая хлыст, – пока пять ударов, чтобы понимала, что можно говорить королю, а что – нет.

      Она с трудом повернула голову, со свистом выдохнула:

      – Какой же ты ублюдок… чтоб ты сдох!

      – Видимо, мало, – подытожил Ксеон.

      Потянулся к хлысту, но затем остановился. Прислушался к себе.

      Теперь, глядя на обнаженную и исчерканную кровоточащими полосами спину, хотелось уже другого. И, не видя к тому никаких препятствий, он решительно перевернул Льер на спину и задрал ей подол. От вида ее искусанных в кровь губ и заплаканных глаз в бриджах стало невыносимо тесно. Ксеон дернул спереди корсет, затем нижнюю сорочку, обнажая совершенной формы грудь.

      Льер молчала, мелко дрожала всем телом и молчала. Только ненависть во взгляде, от которой еще больше хочется взять, заклеймить эту непокорную и своенравную женщину.

      – Ты поняла, как себя вести? – прошептал он, завороженно глядя на розовые бусинки сосков.

      Она молчала, выжигая на нем клеймо одним только взглядом.

      – Не слышу ответа. – Шелковые панталоны разорвались с раздражающе-громким треском.

      Льер ничего не сказала. По щеке вниз потекла капля крови из прокушенной губы.

      – Женщина должна быть покорной, Льер, – поучающе заметил Ксеон, расстегивая бриджи, – покорной. Ты понимаешь, что значит это слово? Молчишь? Тоже неплохо.

      Она была совершенно сухой и узкой, но в этом тоже была немалая доля удовольствия. Покорять, подчинять. Поставить на место.

      Льер лежала под ним неподвижно, как неживая, и не разжала губ, когда он слизывал с них солоноватую кровь. Льер молчала, когда он с силой вбивался в нее, делая своей, унижая, давя последние крохи гордости ненаследной принцессы. И не издала ни звука, когда он, задыхаясь и хрипя от острого удовольствия, придавил ее своим телом.

      – Я хочу, чтобы ты запомнила этот урок, – наконец сказал он, приводя в порядок одежду, – иди к себе, встретимся за ужином. И запомни. Ты здесь не дома. И то, станешь ли ты королевой, полностью зависит от моей на то воли.

      Льер ничего не ответила, и от этого ее молчания внезапно накатил тошнотворный, липкий ужас. Внутренности сжались в ледяной ком, во рту сделалось приторно-сладко.

      «Да что со мной?» – он передернул плечами.

      В самом деле.

      Еще он бабы не боялся.

      – Иди, – повторил он, не глядя на Льер.

      Она бесшумно поднялась с дивана, одернула подол и, как была, с исхлестанной спиной, вышла прочь.

      «Надо бы и Шана убрать, – подумал Ксеон, усаживаясь обратно в кресло, – а еще хорошего лекаря надо. Все-таки незачем портить такую красивую спину».

      У Ксеона был на примете