Охотник: Правила подводной охоты. Третья раса. Большая охота. Операция «Караван». Дмитрий Янковский

с миной?

      – Угроза взрыва миновала. Давайте сюда саперов, пусть вскрывают тварюку. Краба я пришлю гравилетом. – Он высунулся из люка. – Рипли прошла сорокаметровую отметку. Половина пути. Чуть медленнее метра в секунду.

      Я задержал дыхание в знак солидарности с ней, но сердце билось так часто, что воздуха в легких хватило лишь на полминуты.

      Восемьдесят метров – восемьдесят секунд. Раньше я никогда не думал, как долго они могут тянуться.

      – Рипли на дне, – наконец выдохнул взводный. – Считайте до десяти.

      Губы Куста беззвучно зашевелились. На десяти он включил лебедку, и та завыла, стремительно выбирая фал.

      – Время? – спросил Жаб.

      – Минута сорок секунд, – ответил акустик. – Скорость намотки – метр в секунду. Успеваем впритык.

      – Остынь. У Рипли рекорд задержки дыхания две минуты тридцать секунд без нагрузки. Здесь с нагрузкой, но она кислородом дышала. Успеем.

      Жаб вытащил из кабины портативную реанимационную установку.

      – Зато Краб без кислорода семь минут, – угрюмо прикинул Куст.

      – В крови аппарата есть небольшой запас. Считай, четыре минуты.

      У меня холодок пробежал по спине. Представилось, как Краб сидел на дне, ожидая неотвратимую смерть от удушья.

      – Я их вижу! – Акустик присел на корточки. – Готовьтесь, салаги!

      – Наконец-то! – вскочил на ноги Пас.

      Мы с ним нависли над краем борта, глядя, как из глубины поднимается неясное темное пятно. Но очень быстро стало понятно, что трос тянет только Краба в жидкостном аппарате. Рипли видно не было.

      «Боги морские!» – подумал я, чувствуя, как сжалось сердце.

      – Рипли нет! – крикнул Куст.

      – Специально отвязалась! – Жаб в бессильной злобе рубанул воздух ладонью. – Хотела ускорить подъем для Краба. Дрянь!

      У меня заныло в груди. Вспомнилось, как Рипли угощала нас мясом и вареной картошкой, как она радовалась, вырвавшись с базы. Лебедка замерла. Качающийся на тросе Краб походил на удавленника – сквозь хитин было видно, как изо рта у него вывалился язык.

      – Спасайте же хоть его! – Жаб покраснел от злости.

      Мы подскочили, отвязали и втянули сапера на крышу. Его лицо сквозь голубоватую жидкость выглядело алебастровой маской.

      – Быстро, салаги! – рявкнул Куст, срезая ножом «горшок» с горловины скафандра.

      Из прорехи на броню хлынул поток «рассола», залив нас всех по колено. Жаб сунул мне кинжал, и я вскрыл им мышцы скафандра по всей длине. Руки дрожали, я уже понял, что никогда больше не увижу Рипли живой. Это была первая настоящая потеря в моей жизни, и она сразила меня наповал.

      «Вот вам и первое правило подводной охоты», – горько подумал я, не в силах сдержать слезы.

      Больше всего меня поразило и разозлило, что ни Жаб, ни акустик не делают ни малейших попыток спасти утонувшую. Они поняли ее жертву, приняли и забыли о ней. Возможно, с практической точки зрения их действия были оправданны – лучше спасти одного, чем потерять обоих, но смириться с этим было выше моих сил. Наконец