Небо принадлежит нам. Люк Оллнатт

людей – экспертов по выживанию в условиях дикой природы, например, – то, может, и не умер бы.

      – Каких-каких экспертов?

      – По выживанию в условиях дикой природы, – повторила она упрямо. – Я уверена, что такие специалисты существуют.

      И сделала крошечный глоток из своего бокала. Она была очень красива: изгиб рта говорил о том, что она любит улыбаться; в глазах вспыхивали задорные искорки. Нет, она явно была слишком хороша для меня. Наверняка она уедет в Лондон и выйдет замуж за одного из тех парней, что с детства по ней сохнут.

      – Расскажи о себе. Где твои родители? – спросила Анна, и тут только до меня дошло, что я в открытую на нее пялюсь.

      – У меня остался отец в Ромфорде.

      Пауза, еще один маленький глоток.

      – А мать? Они развелись?

      – Нет, мама умерла. Мне было пятнадцать.

      – О, прости, – поспешно сказала она. – Это очень грустно.

      – Да ничего, – ответил я. – Ты ведь не виновата.

      Я ухмыльнулся, и она, оценив шутку, улыбнулась в ответ.

      Я не любил рассказывать о том дне, когда вышел из школы и увидел за оградой отца в его лучшем костюме. Он не стал ходить вокруг да около: «Маме на работе стало плохо, – сказал он, – обширный инсульт». А они все время шутили, что первым из них умрет он.

      – А ты откуда? – спросил я у Анны.

      – У нас в Суффолке дом. Правда, домом его можно назвать с большой натяжкой – слишком уж редко мы в нем бывали.

      – Ну да, непростое, наверное, это дело – иметь несколько домов: приходится разрываться.

      Сам не знаю, почему я это сказал. Хотел непринужденно пошутить, а получилось как-то пошло и зло.

      Анна зыркнула на меня из-под бровей и быстро отхлебнула из бокала, как будто торопилась допить и уйти.

      – Вообще-то, Роб, если хочешь знать, в «Редене» я училась только потому, что получала там стипендию, а у моих родителей нет за душой ни гроша.

      – Извини, я… я не это имел в виду. – Я запнулся. Анна хмурилась, не в силах скрыть раздражение.

      – И пока ты не начал доказывать, что тебе жилось намного хуже, знай: мои родители были миссионерами, и большую часть детства я провела в Кении, в таких трущобах, по сравнению с которыми твой муниципальный район покажется оплотом роскоши и безопасности.

      Она отвернулась, и некоторое время мы молчали.

      – Ну прости, у меня и в мыслях не было тебя задеть, – сказал я.

      Анна вздохнула, нервно покрутила в руках меню. Потом улыбнулась и снова повернулась ко мне:

      – Это ты прости. Зря я на тебя набросилась. Видишь, не только тебя может занести не туда.

      Этим вечером мы начали целоваться, едва переступив порог спальни. Через несколько головокружительных минут Анна отстранилась, и я уже испугался, что она передумала. Однако после непродолжительной паузы она стала раздеваться, ничуть не смущаясь моего присутствия, а я наблюдал за ней, скользя взглядом по стройным бедрам, аккуратным грудкам, бледным тонким рукам. Раздевшись догола, она сложила одежду ровной стопкой на моем письменном столе.

      Еще подростком