Фатум. Самые темные века. Генри Лайон Олди

должен попытаться спасти своих!» – настаивал Илья.

      Но Алексей так и не решился поговорить с отцом.

      Прошло несколько дней. Припадки больше не повторялись, но по деревне поползли слухи. О нем, о его коне.

      «Прокляли мавки Лешку Корака, он и в деревню несчастье принес. И конь его нечистый, черная магия в скотине, попомните наши слова! В деревнях за рекой, говорят, снег тает, а у нас вторую неделю метет. Так и знайте, пока он и его скотина в деревне – не видать нам весны!»

      Работать обратно в кузницу Алексея не взяли. Когда-то любимого ученика кузнец встретил неприветливо.

      – Давай потом, парень. Не до тебя сейчас.

      «Видят боги: это твоя теща языком метет!» – посмеивался Андрей.

      «Нужно было слушать Ваньку и бежать, – добавлял Белый. – Того и гляди, придут ко двору с вилами».

      «С вилами? Глупость какая», – озвучивал мысли Алексея Макар.

      Но Белый оказался прав. Пришли.

      День выдался ясный. Солнце заливало двор слепящим светом, серебрился снег, блестел самоцветами иней на деревьях. В такой погожий день люди с вилами казались смешными и нелепыми. Да только у Василисы Маковейки умерли от чахотки дети и муж, ее брат Федор пришел за сестру спросить, потому как сама женщина не в себе была. Назар Сухорукий забил всю скотину, дети голодают. Издохли лошади и корова у Игната Скоробогатова…

      – Тварь железную пусть нам отдаст, а сам из деревни убирается.

      – Куда же он пойдет, люди добрые?! – плакала мать.

      – Молодой, авось, найдет себе место!

      «Ответь им! – требовал лейтенант. – Негоже взрослому мужчине за спиной матери стоять».

      «Ответь! – вступал Петр. – Они совсем сдурели от голода? Это твой дом, твоя лошадь. С какого перепуга ты должен уходить? И Тишка тут при чем? Боятся, так пусть не подходят!»

      «Тишку отдавать нельзя, – соглашался Иван. – Когда совсем плохо станет, только он поможет. Обычные клячи, отощавшие от голода, далеко не вывезут».

      «Да что он им скажет? – удивлялся Макар. – Страшно людям, вот и несут ерунду. Кто ж их осудит, когда у них такое горе?»

      Стоящие впереди Назар и Игнат попытались оттолкнуть отца и мать, дотянуться до Алексея.

      «Бей! – требовал Илья. – Если не дашь отпор сразу, они победят!»

      «Не вздумай! Свои же!» – возмущался Макар.

      «Ты человек или, верно, лукошко плетеное?! – кричал Андрей. – Ни смелости, ни мозгов, одна береста гнилая!»

      «Если тронешь кого, точно изобьют!» – добавлял чей-то трусливый голос, но Алексей уже не понимал чей.

      За него вступился отец. Ударил первым, и Игнат завалился спиной на забор. Второй раз ударить отец не успел, на него накинулись Назар и Федор. Отчаявшиеся, они совсем потеряли голову – били старика смертным боем. И тут уже не осталось времени для споров. Алексей драться не умел никогда, но оттолкнул мать, повисшую на локте, и бросился к Федору.

      – Убьют тебя, сынок! – заголосила мать.

      Но уверенный голос лейтенанта – не в голове, рядом, за правым