Геростратова слава, или Занимательный бюрократизм. Александр Гиневский

другой эры нам покамест не светит…

      Утюг

      Виктор Михайлович Курдюков проглотил утюг. Как это произошло, теперь сказать трудно. То ли газету читал во время обеда, то ли гладил брюки, не отрывая глаз от телевизора. С кем не бывает.

      Жена Виктора Михайловича, узнав о случившемся, всплеснула руками:

      – Что теперь делать-то будем?

      – Попробуем жить с утюгом, – шутливо, не теряя самообладания, отозвался супруг.

      – Это понятно. А гладить чем?

      – Одолжишь у соседей. Не каждый же день гладишь.

      Оказалось, не так-то просто жить, когда в тебе болтается утюг, как батискаф на дне океана.

      Ехал как-то Виктор Михайлович в трамвае. Вдруг слышит со стороны симпатичной девушки:

      – Искалечить меня хотите? Что там у вас? Утюг что ли?..

      – Не скрою, утюг, – произнёс Курдюков, скромно опуская глаза.

      – Ценю остроумие. Особенно в такой давке, когда принято огрызаться, – ледяной тон в голосе девушки так и не растаял.

      На днях зашёл Виктор Михайлович в универмаг выбрать запонки к новой рубашке. Нагнулся над витриной с ювелирными изделиями и… стекло лопнуло.

      – Камни, что ли, за пазухой таскают? – долго потом ворчала продавщица. Хорошо ещё, без милиции обошлось. Всё-таки отдел особый… Ювелирный.

      В конце концов и жена взмолилась:

      – Виктор, хватит. Иди к врачам. Соседи уже ворчат. Да и бегать к ним, когда свой есть, надоело. И потом, смотри, я ведь из-за тебя вся в синяках хожу…

      Пришлось идти к врачам.

      Взглянуть на Курдюкова сбежались со всех кабинетов. Всё-таки не каждый день такие пациенты приходят на своих двоих.

      – Ну-ка-те, где он наш утюгоносец?! – с глазами, полными творческого огня, в кабинет шумно влетел Сам.

      Белокрылой стайкой бройлерных цыплят окружили его студенты. Готовясь записывать, они разламывали толстые тетради в клеточку и удовлетворённо попискивали.

      Опытные пальцы хирурга нащупали ручку утюга.

      Виктору Михайловичу показалось, что его вот-вот оторвут от топчана. В страхе он ухватился обеими руками за руку специалиста.

      – Больно, голуба? – с сочувствием произнёс Сам. – Ничего, потерпи.

      Горящий решительный взгляд прошёлся по лицам притихших соратников.

      – Немедленно готовить к операции.

      Операция прошла успешно.

      – Я жив? – растерянно спросил Курдюков, придя в себя.

      – Жив, жив, – почему-то недовольно подтвердила не то медсестра, не то уборщица, подметавшая палату.

      Через несколько дней Виктора Михайловича навестил Сам.

      – Вот и всё, – бодро сказал он. – Готовься к выписке. А это тебе на память.

      Профессор протянул какой-то металлический предмет, изъеденный ржавчиной, смутно напоминающий своей формой утюг.

      – Презабавная штукенция, не правда ли?!

      Но в ответ Виктор Михайлович почему-то вздохнул и отвернулся. Он молчал. В глазах его стояли слёзы.

      – Это