Курганник. Николай Немытов

ошеломили его Рипеи, и громко, чтобы слышали все, добавил: – Однако то, что ищу я, находится за ними! Ты, Ур-Шанаби, сможешь провести туда свою ладью?

      Это был вызов. Вождь мореходов громко рассмеялся и, обернувшись к своим гребцам, указал на белые громады.

      – Баробаро! – крикнул он.

      – Баробаро!!! – ответила ему команда четырьмя десятками глоток.

      Шаман с бубном в руках стал отбивать ритм для гребцов, затянув какую-то песню.

      – Баробаро! – выдыхали гребцы, налегая на весла.

      – Баробаро! – звучало припевом к ритмичной песне шамана.

      Гиль-Шаш просил у него бубен, чтобы рассмотреть рисунок, нанесенный на кожу, но певец не позволил даже прикоснуться. Теперь же странник хорошо рассмотрел изображение, так как шаман ходил по настилу между гребцами и разворачивал бубен лицевой стороной к чужаку, направляясь к носу ладьи. Гиль-Шаш принял это как уважение к своей персоне, признание певцом смелости и мужества странника.

      Ур-Шанаби давно заметил его интерес к бубну шамана и объяснил, что тот не может ни показать рисунок, ни тем более дать инструмент в чужие руки. Это табу, ведь для мореходов странник – инородец. Однако спрятать бубен от случайных взоров певец никак не мог. А случайный взгляд – не намеренное действие, за него нет наказания. Ведь видят бубен шамана звери морские и птицы, а они тоже люди, и тоже инородцы, однако возможно ли их всех наказать или наказать певца за то, что он случайно показывает им тайное изображение?

      Только как ни присматривался Гиль-Шаш, он не мог понять смысл рисунка. Полотно было разделено неровными полосами на четыре части, по наружной кромке изображения частоколом поднимались крыши домов.

      – Это рисунок земли, в которую мы идем, – тихо подсказал Ур-Шанаби.

      «Карта! – понял Виктор. – И это не крыши домов, а горы!»

      – Это большой секрет, – продолжил мореход. – Шаман не показывал тебе ее, потому что твоя душа может улететь в земли блаженных через рисунок, как улетает душа певца во время камлания. Но он может вернуться, а твоя душа останется там, и без нее тело твое либо умрет, либо станет зверем, либо бессмысленной куклой, вечным рабом какого-нибудь злого чародея.

      Гиль-Шаш внимательно посмотрел в синие серьезные глаза и усмехнулся:

      – Не пугай меня сказками, Ур-Шанаби. Просто скажи, что чужим незачем знать дорогу к Хара Березайти.

      Мореход улыбнулся в ответ:

      – Ты очень смекалист, Гиль-Шаш! Неудивительно, что тебе удалось пройти полсвета и добраться до Молочного моря. Но ты идешь на верную гибель и вряд ли расскажешь о стране блаженных кому-нибудь из своих соплеменников…

      Чем ближе они подходили к горам, тем больше плавучих белых скал и целых гор преграждало им путь. Ладья петляла среди глыб размером с храм Солнца и более, рискуя быть раздавленной, но кормчий умело управлялся с правилом, каким-то неизвестным Гиль-Шашу чувством выбирая правильный путь.

      Когда они миновали очередную ледяную громаду, человек на мачте закричал, указывая пальцем в небо. Гребцы