Наша фабрика. Андрей Дудко

это он им плетет? – думал Федор. – Наверняка про меня. Зачем я только хвастался?

      Он измучился, наблюдая долгое, сосредоточенное пересечение Михаилом всего ряда с прочтением сплетен каждому даннику. Федору было стыдно за будущее перед теми, кто узнавал про его баллончик, потому что все это время на заднем плане он непроизвольно готовил себя к появлению бандитов, и рисовал в уме не как брызнет в их лица перцем, а как быстро отсчитает им из кармана нужную сумму, и этим весь конфликт успешно завершит. Одна его часть предлагала даже заранее отложить деньги для мафии в отдельную стопку, чтобы проворнее отдать, и он бы так и сделал, если бы не другая часть, которая взялась из голого характера и воевала с покорной частью, держась корнем за бездонную гордость. Федор почесал нос и услышал теплый, металлический запах монет от своих пальцев. Это перевело его внимание, и засевшая мысль вернулась, мгновенно захватив Федора и отсчитав его руками деньги.

      Машина появилась перед ним внезапно, и по-другому появиться не могла, ведь любой отсрочки Федору было бы мало. Люди, мимо которых она ехала, дружно убирали глаза, словно взгляд мог принести проблемы. Михаил выключил радио. Вздымая из луж грязные волны, переваливаясь с одного колеса на другое, машина продвигалась по ряду и толкала перед собой силу и страх. Федор скинул куртку на табурет, начисто забыв, что в ней лежит баллончик. В руке потела сосчитанная сумма, не знавшая, куда деться, а в голове росла грязная машина, едущая лишать мечты. Машина вгрызалась в ряд, съедая свободных продавцов и приставляя к товару невольников. Всех покупателей инстинкт увел в ряды с одеждой, и только для собак ничего не изменилось, – они бегали вокруг машины и обгавкивали давящие их колеса. Короткий лакированный палец Светланы указал на Федора, и автомобиль остановился. Это была азиатская, неемкая машина, и чтобы нормально в такую вмещаться, нужно руки засовывать в живот, а колени складывать на груди. Открылись дверцы, окапанные грязью до самого потолка, и над лужами зависли черные ботинки, ищущие куда ступить. Светлана ловко преподнесла им извлеченный из под себя поддон, и на него через один выход выбрались шесть ног. Над ними находились люди молодого возраста, и Федор был поражен их детскостью, темной, сильной и недоброй. Один был широкий, как вепрь, и лысоголовый, с тремя миллиметрами щетины на складчатом конусе черепа. Второй – тощетелый, с бледными синими веснушками и фиолетовыми кругами, обводившими глаза. Самое умное лицо было у третьего, но оно же почему-то и самое свирепое. Они мастерски прикурили, порозовев на прохладном воздухе. Все продавцы жадно глядели в предоставленную картину, полностью забыв о себе.

      Бандиты переминались на поддоне и хрустели плечами, испуская три дыма в мерклое небо, а Федор, больно свернув язык в трубочку, думал, как будет им отвечать. Его оглушенная мысль не хотела расти и соскальзывала в тригональную яму, где разбивалась на три сломанных луча, выстреливающих прочь.

      – Ты должен нам дань, – обратился к Федору исколотый веснушками дохляк.

      Федор будто не слышал, пытаясь сконцентрироваться и рассыпаясь над простыми ответами.