Воронья дорога. Иэн Бэнкс

я думаю, – солгал я.

      – Ну разумеется, я прав, Прентис, – неторопливо кивнул дядя Хеймиш.

      Он лысел, но лысел по моде, которая считала, что длинные пряди волос, аккуратно зачесанные поперек голой черепушки, смотрятся лучше, чем открытый всем стихиям срам. Окрашенный свет витража скользил по блестящей коже и почти столь же ярко блестящим от бриллиантина волосам; я глядел на это свинство и думал: «Не голова, а натуральная жопа». И вдруг поймал себя на том, что невольно мурлычу подходящую музыкальную фразу из рекламы сигар «Гамлет» и думаю о Грегоре Фишере.

      – Прентис, ты придешь ко мне вечером на молитву?

      О черт, подумал я.

      – Пожалуй, нет, дядя, – напустил я в голос уйму сожаления. – Надо в «Як» заскочить, решить один вопросик насчет девочки и джакузи. Прямо отсюда рвану.

      Я снова солгал.

      Дядя Хеймиш посмотрел на меня; морщины на его лбу были собраны в пучки и спутаны, карие глаза – как узлы.

      – Джакузи, Прентис? – Слово «джакузи» прозвучало так, как в яковитской трагедии главный герой произносит имя своего палача.

      – Да, джакузи.

      – Это такая ванна, я не ошибаюсь?

      – Ванна.

      – Надеюсь, ты не собираешься встречаться в ванне с этой юной леди, Прентис? – Губы дяди Хеймиша медленно растянулись – вероятно, в улыбке.

      – Что вы, дядя, бар «Якобит» вряд ли может похвастать таким сервисом, – сказал я. – Там и горячую-то воду в мужской туалет провели совсем недавно. Джакузи, о котором идет речь, находится в Берлине.

      – Берлин? Немецкий город?

      Я пораскинул мозгами: может, недослышал, может, Эш говорила о каком-то одноименном ансамбле, который недавно вошел в топ-десятку? Вряд ли.

      – Да, дядя, город. Там еще стена была.

      – Понятно, – кивнул дядя Хеймиш. – Берлин. – Он посмотрел на испещренный картинами средневековых битв витраж. – Это не там ли, где Ильза?

      Я нахмурился:

      – Тетя Ильза? Нет, она ведь, кажется, в Патагонии. Инкоммуникадо[3].

      Дядя Хеймиш, лицезрея ужасный фронтонный витраж, изобразил должное смущение. Затем кивнул.

      – Ах да, конечно. – И взглянул на меня. – Так что же, Прентис, увидим ли мы тебя за ужином?

      – Не знаю, – пожал я плечами. – Скорее всего, я в баре возьму шашлычок или рыбу.

      – У тебя есть ключ?

      – Да, есть. Спасибо. Я… ну… ну, вы понимаете. Вы уже будете спать, когда я приду.

      – Хорошо. – Взгляд дяди Хеймиша снова переместился на дурацкое рубилово. – Мы уже через полчасика поедем. Дай знать, если захочешь, чтобы мы тебя подвезли.

      – Конечно.

      – Договорились. – Дядя Хеймиш кивнул, повернулся, а затем снова, с крайним интересом на лице, оглянулся на меня: – А правду говорят, что мама взорвалась?

      Я кивнул:

      – Электростимулятор. Потому-то и приехал доктор Файф – спешил нас предупредить. Но опоздал.

      Таким озадаченным я дядю Хеймиша

3

Incommunicado (лат., юр.) – без связи с внешним миром.