Владыка морей. Эмилио Сальгари

от даяков.

      – Янес! – радостно воскликнул индус.

      – А ты за кого нас принял? Но поднимайте поскорее подъемный мост. Даяки уже опомнились.

      Громадная доска тикового дерева, крепкого и тяжелого, как железо, была втянута обитателями кампонга при помощи толстых канатов на блоках, и отряд Янеса вместе с лоцманом и Тангузой поспешили внутрь укрепления, в то время как защитники кампонга приветствовали едва опомнившихся от растерянности даяков двумя пушечными выстрелами и оживленным ружейным огнем.

      Человек высокого роста, с выхоленными усами и тонко очерченным бронзовым лицом, на котором горели черные, как ночь, глаза, вышел навстречу португальцу. На индусе был странный и по-своему красивый костюм, состоявший из деталей одежды смешанного английского и индийского образца. Голову его прикрывал, однако, традиционный белоснежный тюрбан.

      – Дай обнять тебя, дорогой друг Янес! – сказал он, протягивая руки к португальцу. – Сама судьба, по-видимому, хочет, чтобы я всегда прибегал к великодушной помощи беззаветно храбрых детей Мопрачема.

      – Где же твоя дочь, прекрасная Дарма? – прервал поток его приветствий Янес. – Почему я ее не вижу?

      – О ком, собственно говоря, ты спрашиваешь? – улыбнулся индус. – Ведь у меня две Дармы.

      – О, дружище, конечно, о дочери. Говоря по совести, я забыл о существовании другой Дармы, великолепной тигрицы.

      – Дочь спит. А тигрица вместе с Каммамури находится в отряде, отправившемся в экспедицию к берегу.

      – Как? Разве маратх[16] в отсутствии? – воскликнул Янес.

      – Опасаясь, что Тангуза мог не добраться к вам, Каммамури, вопреки моему совету, отправился с небольшим отрядом к берегу и теперь, если только ему удалось ускользнуть от даяков, он уже, вероятно, плывет по направлению к Мопрачему.

      – Ну, значит, мы встретимся там с ним позже.

      – Но войдем же, друг, в комнаты. Здесь не место вести беседу. А ты, Тангуза, возьмись за дело и приготовь что-нибудь съедобное для Тигров Мопрачема.

      С этими словами Тремаль-Наик направился к павильону, возвышавшемуся посреди нескольких отдельно стоящих громадных навесов, на которых грудами были навалены сушеные плоды и фрукты, и ввел португальца в одно из помещений нижнего этажа, освещенное низко повешенной лампадой индийской работы, свет которой смягчался голубоватыми гранеными стеклами абажура. По всей обстановке было видно, что и на чужбине Тремаль-Наик не отрекся от своих старых вкусов кровного бенгальца. Вся комната была обставлена легкой и элегантной индийской мебелью и теми низкими и удобными диванами, которые всегда можно найти в жилищах богатых индусов.

      – Прежде всего, друг, по стаканчику, – сказал индус, наполняя два стакана брамой, этим неподражаемым напитком, приготовляемым из экстракта перебродившего риса, сахара и ароматных соков различных пальм. – Брама бодрит…

      – Уф! – отозвался Янес. – Давай. А то я устал, как кляча. Старость одолевает, милый. Но объясни мне скорее, что вызвало восстание

16

Маратхи – один из народов, населяющих Индию.