История моей грешной жизни. Джованни Джакомо Казанова

научить танцевать так скоро? Ведь я умею танцевать один менуэт, и у меня хороший слух на контрдансы; но я не знаю ни одного па!

      – Фигурантки из Оперы умеют не больше вашего, – отвечает Баллетти.

      – А сколько я запрошу с г-на Лани? По-моему, вряд ли я могу рассчитывать на многое.

      – Нисколько. Фигуранткам в Опере не платят.

      – На что же я стану жить?

      – Пусть это вас не заботит. При вашей внешности немедля найдется добрый десяток богатых сеньоров, которые изъявят вам свое почтение. Вам останется лишь не ошибиться в выборе. Вы еще явитесь нам в бриллиантах с ног до головы.

      – Теперь понимаю. Меня возьмут и станут содержать как любовницу.

      – Совершенно верно. Это гораздо лучше, чем четыреста франков пенсиона, которого и добиться-то вы сможете лишь с превеликим трудом.

      Тут она в изумлении посмотрела на меня, не понимая, говорим ли мы всерьез или просто болтаем; Баллетти отошел, и я заверяю ее, что лучшего выбора ей не сделать, если только она не предпочтет жалкое место горничной у какой-нибудь знатной дамы: его можно будет подыскать. Она отвечает, что не желала бы служить горничной даже у самой королевы.

      – А фигуранткой в Опере?

      – И то лучше.

      – Вы смеетесь?

      – Но это все уморительно смешно! Любовница большого вельможи, что осыплет меня бриллиантами! Я выберу, какой подряхлее.

      – Чудесно, дорогой друг; только смотрите не наставьте ему рогов.

      – Обещаю, что буду ему верна. Он найдет место моему брат у.

      – И не сомневайтесь.

      – Но пока я не попала в Оперу и не возник еще мой престарелый возлюбленный, на чьи деньги я стану жить?

      – На мои, Баллетти и всех моих друзей, у которых нет другого желания, как только видеть ваши красивые глаза, знать, что живете вы в благоразумии, и помогать вашему счастью. Убедил я вас?

      – Больше чем убедили; я стану поступать только так, как вы скажете. Только не лишайте меня вашей дружбы.

      В Париж мы возвратились уже ночью. Оставив девицу Везиан в отели, я отправился к своему другу ужинать, и тот за столом просил мать переговорить с Лани. Сильвия сказала, что это лучше, чем хлопотать о жалкой пенсии в военной канцелярии. Заговорили об одном плане, что обсуждался в совете Оперы и состоял в том, чтобы пустить все места фигуранток и певиц в оперном хоре на продажу; хотели даже назначить им высокую цену, ибо чем дороже будут места, тем больше уважения станут питать к купившим их девицам. План этот, имея в виду распущенные нравы, обладал тем не менее видимой разумностью. Он мог бы отчасти придать благородства этой породе, каковая и до сей поры почитается презренной.

      В то время как я приметил, многие фигурантки и певицы, хотя и были безобразны и бездарны, жили в свое удовольствие;

      ибо заранее было известно, что всякая девица здесь принуждаема обстоятельствами отказаться от благоразумия, как именуют это простые смертные, – та, что решила бы жить благоразумно, умерла бы с голоду. Но если у новенькой