Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник). Владимир Першанин

части города, протянувшегося вдоль Волги на пятьдесят километров. Контратаковать на территории Сталинграда наши войска не могут. Негде развернуться, полоса обороны составляет 200–300 метров. Чтобы в очередной раз ослабить вражеский напор, принято решение нанести удары южнее города.

      Рота насчитывала к тому времени четыреста человек. Стрижак вызвал к себе Елхова и ознакомил с письменным приказом по армии. Капитан бегло прочитал содержание, понял смысл и грустно покачал головой.

      – Кидают, как вязанку дров в костер. Когда быть готовым?

      – Автомашины прибудут в шесть вечера. Время на погрузку один час. Больных много?

      – Есть несколько человек, в основном, придуриваются. Двоих я арестовал.

      – За что?

      – Придрался к ерунде, но оба мутят воду. Уголовники.

      – Только не вешай на меня свои проблемы.

      – В шесть вечера освобожу обоих, посажу в машину, пусть едут.

      Обсудили детали предстоящего ночного марша, затем Елхов вернулся в роту и собрал подчиненных. Сообщение приняли по-разному. Маневич и молодые командиры взводов не скрывали возбуждения, они устали от неопределенности и давно ждали приказа о начале активных действий.

      Воронков явно растерялся, приподнятое настроение взводных его раздражало. Их бросают на южную оконечность Сталинградской обороны, там никого не щадят и не успокоятся, пока роту полностью не выбьют. Бои за никому не нужную высоту под Деде-Ламином всего лишь детские игрушки по сравнению с предстоящим испытанием. Завтра их всех построят на передовой, и какой-нибудь дуболом, прикрываясь словом «Сталинград», поставит безнадежную задачу.

      Политрук едва не кинулся звонить в штаб армии. В последние дни он сумел наладить прежние связи, отвез кое-какие подарки коллегам по комсомольской работе. Там обещали при первой возможности замолвить слово перед начальником политотдела. Но в этой ситуации никто помогать не станет. Лицемерно напутствуют в бой, пожелают удачи и призовут к мужеству.

      Боже мой, какая чушь! Воронков едва не хватался за голову от отчаяния. Командир четвертого взвода Федя Колчин, на которого сыпалось больше всего замечаний, гордо вышагивал и старался выглядеть выше своего мелкого роста. Крепко сбитый, широкий в груди, он напоминал Воронкову небольшого упрямого бычка и казался смешным перепоясанный многочисленными ремнями, с полевой сумкой, болтавшейся у колен.

      Поправив шапку с новенькой эмалевой звездой, Колчин привязался к старшине, выпрашивая автомат. Глухов объяснил, что автоматов мало и выдаются они по личному указанию Елхова.

      – Как же, – расстраивался младший лейтенант. – У меня «наган», какой с него толк.

      – Дам я тебе свой автомат, – не выдержал Воронков.

      – Вот спасибо, – обрадовался взводный и тут же озабоченно спросил: – А вы что, в тылу остаетесь?

      – Я пойду вместе со всеми, – теряя терпение, выкрикнул политрук, – но тебе автомат нужнее.

      – А запасной диск имеется?

      – Ты