Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник). Владимир Першанин

сработает Шиленков, и есть ли смысл закосить таким же образом самому. Дело в том, что штрафников иногда возили на причал разгружать баржи, а немецкие самолеты бомбили оживленное место почти каждый день.

      Пустая возня, неуклюжие попытки любой позорной ценой спасти свою жизнь возмутили Ходырева.

      – Ох, сукины вы дети, – ругался Борис. – Ну, что с вами делать?

      Стукачей везде и всегда презирают. Если Ходырев сообщит об этом начальству, получится – он стукач. Если скроет, и в будущем симуляция случится, то плохо придется ему самому.

      – Меньше шатался бы, спокойнее жил, – буркнул Мысниченко.

      – Пошел к черту, трус поганый.

      Но бывший командир роты уже понял, Борис не побежит заявлять. Да и о чем докладывать? Валяли дурака, корчили рожи, что взять со штрафников? Им не сегодня-завтра идти в свою последнюю атаку, пусть сходят с ума, как хотят, а от боя не отвертеться.

      – Ладно, замнем для ясности. Только не показывайте больше свою дурь.

      Разошлись вроде мирно, но помкомвзвода приобрел лишнего врага. На Ходырева косился старшина Глухов, а значит, и каптер Аркаша Сомов, теперь прибавился Мысниченко, кандидат на должность командира отделения. Почти дворцовые интриги. Каждый хотел выжить, выкарабкаться на сухое теплое место. Лейтенант Маневич заметил плохое настроение друга.

      – Чего закис, Бориска?

      – Так… с бабами не везет.

      – Ты еще до баб не дорос. С девками целуйся.

      И захохотал. Хороший парень Серега Маневич, ему бы рассказать о сегодняшнем случае. Но Борис рассказывать не стал. Наладился поваляться после ужина, отдохнуть, но прибежал дежурный по роте:

      – Эй, Борька, к тебе гости.

      – Кто такие?

      – Хромой и какая-то девка с ним.

      В груди екнуло. Неужели Никита с Катей заявились? Не может быть.

      Капитан Елхов сидел в ротной канцелярии вместе с Воронковым и просматривал дела осужденных. По некоторым из них возникали вопросы. Люди сходили в атаку, ранений не получили, суд в освобождении им отказал. Но срок наказания истекал, надо было что-то решать. Он позвонил в штаб армии, которому подчинялась рота, и стал излагать суть дела.

      – Действуй по закону, – перебили его.

      – По закону их надо освобождать.

      – Валяй, – разрешили ему. – А воевать будешь вдвоем с политруком. Кстати, ты имеешь право сам продлять срок пребывания в штрафной роте. Вот и действуй.

      – Не за что им прибавлять. И потом, я не судья, чтобы приговоры выносить.

      – Хватит рассуждать! Решай сам и не лезь с пустяковыми вопросами.

      – Ничего себе пустяки, – злился Елхов. – Нашли вершителя судеб, верховного прокурора. На губу посадить, это можно, а срок прибавлять…

      На другом конце провода уже бросили трубку.

      – Виктор, звякни в политотдел, – попросил он Воронкова. – Может, подскажут что-то поумнее.

      Воронков обрадовался возможности поговорить лишний раз с коллегами, напомнить о себе и своем