На задворках Великой империи. Книга первая: Плевелы. Валентин Пикуль

запомнились его по-мужицки крупные руки и неправильный разрез выпуклых глаз.

      Курьер распахнул двери, и Сипягин, на ходу сбрасывая пальто, быстро вошел в вестибюль. Он сразу заметил Мышецкого – дружески кивнул ему издалека. Но офицер шагнул навстречу министру, протягивая пакет.

      – Из Москвы, – деловито сообщил он. – От его высочества великого князя Сергия Александровича…

      Сипягин торопливо рванул пакет, и офицер вдруг начал всаживать в министра пулю за пулей. Маленький браунинг в его большой руке казался крохотной игрушкой.

      В гулком вестибюле внезапный грохот был страшен.

      Сипягин волчком кружился под выстрелами, тяжело приседая к земле. Дико орал курьер, сдуру угодивший под шалую пулю.

      Мышецкий, заскочив за колонну, кричал испуганно:

      – Это же – министр! Прекратите… что вы делаете?

      Сбежались люди (поначалу – из нижних этажей – мелкая сошка). Из верхнего зала Комитета министров, потрясенные, спускались по лестнице сановные старцы.

      Опираясь на палку, дряхлый вояка П.С. Ванновский сразу же подковылял к убийце.

      – Вы, сударь, не офицер, – заявил он ему. – Так офицеры не одеваются… Дайте сюда оружие!

      Под истекающего кровью министра пихали подушки. Послали за женой и за лазаретной каретой. Тот же Ванновский грубо окликнул Мышецкого, не вылезавшего из-за колонны:

      – Молодой человек, что же вы стоите? Помогайте…

      До Максимилиановской лечебницы было две минуты езды. Мышецкий – в своем ярком камер-юнкерском мундире – простоял этот путь на подножке кареты.

      Сипягин сказал ему на прощание:

      – Такова судьба, князь. Не сожалейте обо мне – я не последний римлянин в России! И верьте, что я никому не сделал зла намеренно…

      Убийство министра настолько потрясло князя Мышецкого что он тут же, на Вознесенском проспекте, выбросил яд из кармана. Оставив на время честолюбивые мечты, он вскоре надолго укатил за границу…

      Зиму проводил в Биаррице – в обществе русских шалопаев и мотов, где однажды познакомился с интересным человеком доктором В.Б. Бертенсоном.

      В один из пасмурных дней, поджидая доктора в скромном ресторанчике «Резерв» в Болье, что на полпути между Ниццей и Монте-Карло, Сергей Яковлевич был привлечен видом… пальца, манившего его из-за двери.

      Палец был украшен блестким бриллиантом и явно подзывал к себе Мышецкого, который сразу же возмутился (не лакей же он, чтобы откликаться на палец). Но тут в двери просунулась и голова – великого князя Алексея Александровича, родного дяди императора Николая II.

      Генерал-адмирал русского флота обидчиво произнес:

      – Князь, я вас зову, зову… Что же вы?

      – Простите, ваше высочество. Но я никак не предполагал, что встречу вас именно здесь, в Болье!

      Мышецкий, оторопев, проследовал на кухню, где великий князь самолично готовил для себя марсельский «буй-аббес» с шафраном. Угостив камер-юнкера кошмарным варевом, Алексей Александрович