Ледяной город. Джон Фарроу

к ним относилась? Как бы он их назвал? Он ведь даже не пытался ее поцеловать. Что он скажет, когда она ему перезвонит? Откуда у него такая спешка, такая напряженность в голосе? Что же все-таки произошло? Эх, черт бы его подрал! Самые обычные дела у него выглядели захватывающими, таинственными, героическими и рискованными. Да что же это за мужик такой неотвязчивый?

      Джулия надеялась, что сможет заснуть и проснуться, когда настанет время ему звонить. Она была измотана до крайности. Но, почистив зубы и забравшись под одеяло, девушка так и не смогла толком уснуть. Так она и лежала, бодрствуя, в ожидании часа, когда можно будет позвонить этому таинственному мужчине.

      Джулия задремала, но скоро очнулась, не понимая, где она и что с ней. Какое-то время она пыталась осознать, где находится. Густая тьма сельской ночи пугала ее, она понятия не имела, который теперь час. Заспанная, она даже не стала искать выключатель настольной лампы, накинула на плечи коротенький халатик, нащупала в темноте дверную ручку и щелкнула выключателем только после того, как распахнула дверь.

      В тусклом свете, выбивавшемся из-за ее двери, она прошла по второму этажу до ванной комнаты. Там в ярком свете лампы она привела себя в порядок, помыла руки, протерла водой глаза и выключила светильник. Когда она вышла из ванной, глаза уже привыкли к полумраку, и девушка проснулась окончательно. Опираясь на стенку, она спустилась вниз.

      В гостиной Джулии пришлось перешагивать через валявшиеся на полу обертки с коробками от рождественских подарков и пустые винные бутылки. Пробравшись к дивану, она села, положив себе на колени телефон. После пятого гудка она уже решила было повесить трубку, но именно в этот момент услышала голос Селвина Норриса.

      – Привет, – сказал он ей.

      – Это я.

      – Голос у тебя сонный.

      – Да уж…. Который час?

      – Четверть.

      Она и раньше обращала внимание на его типично американскую манеру определять время. Так он что, американец? Вполне возможно.

      – Без четверти чего?

      – Два.

      – Я, должно быть, закемарила. А тебя я не разбудила?

      – Нет.

      – Врешь. К чему эта срочность? Что-то из ряда вон выходящее?

      – Мне надо знать, Проныра. Я должен понять, на каком ты свете.

      – О, боже! Ты… ты так меня злишь! Что значит, на каком я свете? Я здесь вообще-то в темноте сижу.

      – Тише говори, – сказал он.

      – Ты мне рот-то не затыкай! Ты себе в голове что-то напредставлял, о чем я понятия не имею, а теперь спрашиваешь меня, на каком я свете. Ты что, считаешь, что я твоя новая поклонница, на все готовая ради твоих чертовых прихотей?

      – Тише.

      – Сам тише! Два часа ночи, я устала как собака. Что ты от меня хочешь? В чем, собственно, дело?

      Ей не нравились ее ноги, особенно пальцы на ногах. Она сжала большой палец на ноге и держалась за него, пока разговаривала. «Пальцы у меня слишком длинные», – подумала Джулия.

      – Положение изменилось, – сказал Селвин.

      – Что изменилось?

      – Обстоятельства.

      – У