Зима. Али Смит

для разделки курицы, для распиливания костей, а затем делит ее на четыре части, словно курицу на суп.

      – Во сне я четвертованное королевство, – привыкла она говорить, желая привлечь внимание. – Во сне я воплощаю в себе кошмарное разделение нашей страны.

      Во сне она права.

      – Люди у нас в стране бешено озлоблены друг на друга после последнего референдума, – сказала она, – а правительство, которое мы имеем, не делает ничего для того, чтобы успокоить гнев людей, и, наоборот, использует его в собственных политических целях. Это шикарный старый фашистский трюк каких поискать и очень опасная игра. И то, что происходит в Штатах, напрямую с этим связано, причем, вероятно, финансово.

      Арт громко рассмеялся. Шарлотта взбесилась.

      – Это пугает, – сказала она.

      – Ничего подобного, – сказал он.

      – Ты обманываешь самого себя, – сказала она.

      – Мировой порядок изменился, – сказала Шарлотта, – и по-настоящему новое как здесь, так и там состоит в том, что люди у власти думают только о себе, не имея никакого представления об истории и не чувствуя никакой ответственности за нее.

      – И в этом тоже нет ничего нового, – сказал он.

      – Они как будто существа нового типа, – сказала она, – существа, порожденные не реальным историческим временем и людьми, а… а…

      Он смотрел, как она, сидя на краю кровати и положив одну руку на ключицу, а другой размахивая в воздухе, пыталась подыскать сравнение…

      – А чем? – спросил он.

      – Пластиковыми пакетами, – сказала она.

      – Что-что? – переспросил он.

      – Они настолько же антиисторичны, – сказала она. – Настолько же бесчеловечны. Настолько же безмозглы и несведущи в том, как люди столетиями вели дела до того, как изобрели их. Настолько же вредны для окружающей среды многие годы спустя, после того как они выйдут из употребления. Вредные для целых поколений.

      – Так. Было. Всегда, – сказал он.

      Затем, после паузы, он сказал:

      – Вот.

      – Как ты можешь быть таким наивным? – сказала она.

      – Ты называешь наивным меня после этого сверхупрощенческого антикапиталистического сравнения? – сказал он.

      – Когда политику заменяет заранее спланированный театр, – сказала она, – а нас загоняют в шоковый режим, приучая ждать каждого последующего шока, который подается круглосуточной лентой новостей, как будто мы грудные младенцы, живущие между титькой и подушкой…

      – Изредка пососать титьку было бы неплохо, – сказал он.

      (Она это проигнорировала.)

      – …от одного шока до другого и от одного хаоса до другого, как будто это кормление, – сказала она. – Но это не кормление. Это полная противоположность кормлению. Это липовая материнская забота. Липовая отцовская забота.

      – Но зачем гнать нас от одного шока к другому? – сказал он. – В чем смысл?

      – В отвлечении внимания, – сказала она.

      – От чего? – сказал он.

      – Чтобы