Казаки. Иван Наживин

спросил отец Евдоким. – Гоже почитать бы…

      – Я их еще в Москве боярину Афанасию Лаврентьевичу Ордын-Нощокину отдал… – сказал отец Арон. – Впрочем, тогда он и боярином еще не был… Он тоже до всего дотошный такой… А я к нему вхож был…

      Чрез некоторое время в чадной келье отца Арона стоял пьяный гомон и хохот, как на базаре: отец Евдоким славился своим уменьем рассказывать похабные истории, а в особенности про попов, и его собеседники прямо животики надрывали…

      X. Васькина песня

      На зорьке отплыть не удалось: все было пьяно и храпело на все лады под заборами, в канавах, на берегу, в крапиве, кто куда попал. Степан, стиснув зубы, бешеными и с перепоя красными глазами смотрел на это поле битвы и был бессилен что-нибудь сделать. Отвалить утром или отвалить вечером разницы большой в том не было, но страдал авторитет его, вожака, страдала воинская дисциплина. И, когда, наконец, рать его пробудилась, поднялась, лохматая, воспаленная, вонючая, он собрал всех на берегу, у стругов, и крикнул:

      – Ребята… У запорожцев, вы знаете, есть обычай: кто на походе напьется – смерть. В нашей станице так не повелось: нечего зря вериги на себя надевать. Но только вот ежели еще какой сукин сын у меня на походе насосется до риз положения, так что в дело годен не будет, – в куль и в воду…

      – Эдак кулей не напасешься… – сверкнул своими зубами Ивашка Черноярец. – Можно и без куля…

      – Можно и без куля… – согласился атаман. – Поняли? – крикнул он строго. – Идти за собой я никого не неволю, а ежели который пошел, так помни, что атаманом – я…

      Пьяная орда невольно подтянулась.

      – А теперь – за дело… И живо у меня поворачивайся!.. Казаки, которые умывшись, а которые и выкупавшись, живо взялись за приготовления к отъезду.

      – А я к тебе, атаман…

      Степан обернулся: пред ним – Сережка Кривой.

      – Ну?

      – Не пойду я на море за зипунами… – сказал Сережка угрюмо. – Зипунов и у ляхов много и еще почище твоих персидских будут… Казакам надо теперь на Сечу держаться, а оттуда – к ляхам в гости, чтобы начисто ослобонить мир православный и от ляха, и от жида… Я ворочаюсь на Дон, соберу там молодцев и айда…

      – А мне черт с тобой… – равнодушно сказал Степан. – Как хошь, так и делай. А мы пока что на Яик. Ежели скоро в Сечи будешь, передай атаману Серку, что на Яик-де пошли казаки… Ну?.. – крикнул он на струги. – Скоро ли?

      – Готово!.. Bсе готовы… – раздалось со всех сторон. – Можно плыть…

      Степан небрежно кивнул головой Сережке и подошел к отцу Евдокиму и Петру, которые с казаками не шли.

      – Ну, – проговорил он. – Мы в путь, и вы тут долго не чинитесь, а идите по своим делам… Вот, – достал он из-за голенища какую-то грамоту, – передайте это там кому нужно… Да смотри, не всыпьтесь…

      – Передадим, ладно… – сказал отец Евдоким. – А вы не забывайте там нас, грешных, а ежели случай будет, поминки пошлите нам какие поскладнее… А мы