Казаки. Иван Наживин

да наковольню, да мехи и весь кузнечный припас… Нам в пути годится… Ну а между прочим погляди там, как и что. Раскусил?

      – Раскусил… – тряхнул кудрями молодцеватый, подбористый есаул.

      – Та вважай у воеводши-то не забарись… – заколыхался своим толстым брюхом Тихон Бридун. – Лучше, в paзи чого, у станицю веди, – на одну ничку можна…

      – Ладно, ладно… – скалил белые зубы Ивашка. – Сам с усам…

      Казаки хлопотали около стругов, готовясь к далекому походу за зипунами, а посадские люди усеяли весь берег, кто с тайным недоброжелательством, а кто и со жгучей завистью глядя на этих вольных людей, смело стряхнувших с себя цепи обыденщины. А Ивашка Черноярец тем временем, вырядившись, форсисто прошел с двумя казаками на воеводский двор. Холопы и стрельцы сочувственно смотрели на молодчину-казака. Сверху, из косящата окошка, смотрела на послов Пелагея Мироновна. Один из казаков, заметив ее, легонько толкнул локтем Ивашку и повел глазами на терем. Ивашка приосанился. Воевода с посеревшим лицом вышел на крыльцо. Он совсем растерялся и не знал, как держать себя. За ним сумрачно прятал свою рыжую, волосатую тушу протопоп.

      – Здрав буди, боярин… – развязно сказал Ивашка. – Как живешь, поживаешь, людей прижимаешь?

      – Ну, ну, ну… – сказал Унковский. – В чем дело?

      – У нас, добрых молодцев, одно дело: вынул нож из-за голенища да в тело…

      Воеводу пошатнуло.

      – А между протчим приказывает тебе наш атаман весь снаряд кузнечный дать нам: молот, наковальню, мехи и все, что полагается… – сказал Ивашка. – Потому без снасти, говорят, и вошь не убьешь. А у нас поход дальний…

      – Гдe же тебе я его возьму?.. Я не кузнец…

      – А уж это твоя забота… – сказал Ивашка. – На то ты и воевода. А потом гоже бы казакам и водчонки выкатить… Казаки они с водки добреют…

      – Ну, ладно, ладно… Скажи, что-де привезут… Да смотрите, в городе обиды и порухи никому не чините: собрались в поход и идите… А мне разговаривать с тобой недосуг…

      – И нам тоже не до сук, хоша кобели промежду нас есть и порядочные… – сказал Ивашка, скаля белые зубы. – А ты, смотри, там не мешкай…

      По лицам холопов пробежала улыбка: ловко этот с воеводой-то обходится! За словом в карман не лазит… А старая Степанида, нянька боярыни, недоверчиво, с опаской смотрела на есаула, как бы ожидая, что вот он сейчас петухом запоет или сделает другое что неподобное.

      Воевода с притворной озабоченностью ушел в хоромы. Протопоп, сопя, заколыхался за ним.

      – А узнают на Москве, нагорит тебе… – раздумчиво сказал протопоп.

      – А что я буду делать? – развел тот руками. – Вон их чертей и пищали не берут… ведомством своим они свое-то войско сберегут, а нам… Видел, как наши-то зубы скалят на шуточки его?.. Вот и правь тут с этим народом!.. Они отца с матерью за копейку продадут да еще сдачи попросят…

      Ивашка украдкой лукаво подмигнул раскрасавице Пелагее Мироновне, и она, засмеявшись, спряталась. «Ишь, ржет что твоя кобыла… – заговорила дворня. –