Казаки. Иван Наживин

будя, вот свининки пожуем…

      – Да ты монах… – подзудил отец Евдоким.

      – Заблуждаешься, попик непутный, не ведая писания… – отпарировал отец Арон. – Ибо не сказано ли: не то оскверняет человека, что входит в уста, но то, что из уст?.. Ну-ка, во славу Божию, осквернимся…

      – Ну а в бытие Божие все еще не уверовал? – осклабился отец Евдоким.

      – Все не уверовал, отче… И не уверую…

      – Все, значит, по-прежнему «рече безумец в сердце своем: несть Бог»?

      – Все по-прежнему: несть Бог…

      – Слышишь, атаман?

      – Слышу…

      – Ну вот… А ты его еще своим воровским патриархом поставить хочешь!..

      – Ну-ка, еще по чарочке… – угощал хозяин и, хлопнув, погладил себя по брюху и проговорил: – Пошла душа в рай, хвостиком завиляла!.. Хорошу царь водку делает, это говорить нечего…

      – А коли Бога, по-твоему, нету, откуда же все пошло? – не унимался захмелевший отец Евдоким.

      – Все самобытно…

      – Так и стоит испокон веков?

      – Так и стоит… – твердо сказал отец Арон. – Ты по степям нашим хаживал? Каменных стуканов этих видал?

      – Видал.

      – Кто их поставил? Зачем?

      – Не знаю.

      – И никто не знает… Стало быть, жили в наших местах каше-то народы, от которых и следу никакого не осталось, только вот стуканы эти самые. А до тех народов, может, другие народы были, а до тех еще другие, и так всегда, ныне и присно и во веки веков…

      – Хульная глаголеши… Зри: Бытие, глава I и последующие…

      – Долго над ними, отче, я голову ломал… – сказал отец Арон. – И так и не понял, кому это было нужно век эти сплетки сплетать. И все мне думается, что какой-то озорник наспех все это написал, чтобы над людьми посмеяться… Наплел чепухи всякой и говорит: все это, ребята, слово Божие. И все поверили. Человек дурак, он во все поверить может: и в то, что баба-яга ночью на помеле ездит, и что Марья от голубя родила. Только говори потверже да костром припугни, и не посоля все проглотят…

      – На словах-то ты ерой, что твой Ермак Тимофеич… – подзудил опять отец Евдоким. – А давай-ка вот я тебя испытывать буду…

      – Испытывай… Только смотри, водка в чарках не прокисла бы – выпьем сперва… Ну вот… А теперь испытывай…

      – Бога нет?

      – Нет.

      – А енто што? – указал отец Евдоким на иконы.

      – Доски закрашенные.

      – А коли доски, плюнь в лик – вот хошь Ему…

      Он указал на черный, прокоптелый лик Нерукотворного Спаса.

      Отец Арон, не говоря ни слова, сопя, потянулся к божнице, снял крайний образ – над столом задымилось нужное облачко пыли, – и харкнул на икону.

      – Еще чего, говори… – спокойно обратился он к отцу Евдокиму.

      – А ну расколи его теперь…

      Степан сделал было невольное движение, как бы желая остановить его.

      – Что? – густо засмеялся отец Арон. – Али боишься, что Боженька громом убьет? Ни хрена не будет: испробовано!