Гонки на маршрутных такси. Константин Владимирович Игрунов

этих преступлений!

      – Ира, ты с ума сошла! – очки Миши подпрыгнули от возмущения. – Думай, что говоришь!

      – Ну… – руки Ириши медленно согнулись в локтях, и ладони сложились в замок. – Я хотела сказать, что все преступления, совершённые этим маньяком, произошли на твоих глазах.

      – Почему сразу маньяком? – брезгливо скривился Шахов. – Сначала мы, журналисты, не думаем о точности формулировок, потом навешиваем ярлыки и даём непроверенную информацию в эфир, а после – удивляемся, почему нас не уважают.

      Тяжело вздохнув, Миша сел за компьютер.

      – К тебе, Мишенька, это, конечно, не относится, – Ира положила руки на ссутуленные плечи Михаила. – Но не все, к сожалению, соответствуют столь высоким идеалам.

      – Вот именно – к сожалению, – погружаясь в работу, Шахов не уловил иронии в голосе Иры.

      – Но даже самые идеальные не всегда оценивают тактичность поведения товарищей по журналистскому цеху. Надо было мне всё-таки сообщить о фотороботе!

      Слегка толкнув сидящего в спину, Ириша направилась к вешалке.

      – Ира, ну что ты? – Миша виновато повернулся к уже отошедшей от него Ире. – Я очень тебе благодарен. Просто меня всегда раздражают штампы жёлтой прессы.

      – Что?! – услышав последние слова, Монахова остановилась. – По-твоему, я олицетворяю собой жёлтую прессу?

      – Ира, я этого не говорил… – попытался оправдаться Миша.

      – Да ты знаешь, – лицо Ириши покрыл румянец праведного гнева, – что я на Би-Би-Си работала, когда ты ещё в журнале «Мурзилка» фрилансером ошивался? И становилась победительницей конкурса «Лучшая новость года», когда ты ещё курить не начал?

      – Я не курю, – строго заметил Михаил, становясь напротив Иры.

      – Вот именно! – презрительно скривилась Монахова. – Ты даже курить не научился, когда я с политическим истэблишментом мира уже цистерну водки выпила!

      – Причём тут водка?! – гневно взмахнул руками Шахов.

      Его всегда задевали укоры за отсутствие вредных привычек.

      – А при том, – не унималась Ира. – Что когда ты на юбилее Маргариты Павловны нажрался, тебя никто не оскорблял, хотя физиономия у тебя, действительно, жёлтой стала.

      – Это особенности реакции моей печени на алкоголь! – крикнул в ответ Миша. – И ты не имеешь права оскорблять моё здоровье!

      – А я тебе не позволю оскорблять моё журналистское достоинство! – упёрлась кулаками в талию Ира.

      – Что за шум и скоро драка? Здравствуй, Миша! – на шум перепалки в информационный отдел из своего кабинета вышел Алик Лунц.

      – Да всё, как обычно! – Ира взяла с вешалки плащ. – У господина Шахова сегодня очередной приступ педагогического зуда. Он же у нас самый многоопытный!

      – Оставим в покое педагогику… – Алик невозмутимо поправил шарф, обмотанный вокруг его шеи. В широкополом светло-коричневом пиджаке и красном шарфе Лунц напоминал богемного художника. – Ира, ты говорила мне, что по телевидению показывают фоторобот…

      – Да, – Монахова надела плащ и посмотрела на