Паштет из соловьиных язычков. Виктор Емский

«Другом легионеров» и стал подбивать их к откровенному бунту, что и случилось в итоге. Легионы отказались повиноваться, а Клодий, которого солдаты выбрали представителем своих интересов, пришел к Лукуллу и заявил, что армия останется во временном лагере всю зиму. А дальше – видно будет.

      Лукулл, спокойно выслушав Клодия, сказал:

      – Хорошо, – и скрылся в своей палатке.

      Ночью верные Лукуллу трибуны вытащили из одеяла сладко спавшего Клодия, забили ему рот кляпом и вывезли «Друга легионеров» из лагеря. В четырех стадиях от лагерного вала всю эту компанию ждал полководец. Он дал знак, Клодия освободили от пут и взгромоздили на лошадь. Подъехавший ближе Лукулл выдал Клодию душевную затрещину, отчего кляп сам вывалился у того изо рта, и сказал:

      – Властью проконсула, данной мне Римом, я мог бы казнить тебя. Но ты мой шурин. Поэтому я просто изгоняю тебя. Скачи куда хочешь, но помни: вернешься в лагерь – сдеру с тебя шкуру и сделаю из нее походный барабан.

      – А где моя доля добычи за всю войну? – поинтересовался Клодий.

      Видимо, Лукулл был готов к такому вопросу.

      – За всю войну ты ни разу меча в руке не держал, – ответил он. – Но, учитывая твои заслуги, я даю тебе вот это.

      И он сунул в руки Клодию сиротскую чашу, добытую у армян его братом Аппием.

      – Как раз по твоим заслугам, – добавил Лукулл и захохотал.

      Клодий швырнул чашу на землю, развернул лошадь и пустил ее шагом, собираясь с достоинством начать путь. Но трибуны не позволили ему этого сделать. Подскочив сзади, они принялись лупить по крупу клодиевой лошади древками пилумов, отчего несчастное животное, истерически ржанув, припустило галопом. Трибуны, не отставая, помчались следом, нещадно колотя зад и бока кобылы, периодически прикладываясь и к спине наездника.

      Дикая скачка продолжалась не меньше лиги. Клодий, вцепившись в седло и гриву руками, ногами и даже зубами, из последних сил пытался удержаться на лошади, и это ему удалось, так как трибуны не собирались гнать «Друга легионеров» до самого Рима. Они наконец отстали и вернулись в лагерь, весело вспоминая погоню, а Клодий вздохнул свободнее, потому что кобыла, заплетаясь ногами, снова перешла на шаг…

      Через некоторое время Клодий обнаружился в Киликии. В пути с ним ничего не случилось, и этот факт подтвердил древнюю мудрость всех времен и народов, что дерьмо не тонет. Он заявился к наместнику Киликии Квинту Марцию Рексу и рассказал тому, что покинул лагерь Лукулла сам, так как решил вернуться в Рим, дабы избраться на должность претора. Далее Клодий сообщил Марцию, что особо в Рим не торопится, и потому готов занять какой-либо пост у него в провинции. Так сказать – для получения опыта управления магистратурой.

      Поскольку он приходился шурином Марцию, женатому на его сестре Клодии Секунде, наместник решил воспользоваться военным опытом Клодия (человек все-таки участвовал в битвах под руководством Лукулла, что, по мнению Марция, предполагало