Цимес (сборник). Борис Берлин

будто и не уходила никогда. Только несказанных слов оказалось так много, что они встали комом в горле, но она все-таки выдохнула:

      – Ты же не знаешь еще, у нас ведь с тобой внук родился. Счастье-то какое. Внук, понимаешь, мальчик. Митенькой назвали…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

      – Девочки, я тут какие-то листочки нашла. Они, видно, в этой папке были, почти совсем рассыпались. Я собрала. Что делать-то с ними теперь? Может, что-то нужное?

      – Да выбрось ты их, Кать. Здесь бумаг этих… Тут ведь раньше, до нас, издательство какое-то было или редакция…

      – Так может, это рукопись чья-нибудь, что-то нужное? Название «Легче воздуха».

      – Наверное, про летчиков.

      – Нет, не похоже. Похоже – про любовь…

      – Тогда читай вслух. Про любовь – это всегда интересно. А там посмотрим…

      Светлая головка склоняется над нашим счастьем, и я слышу, как она произносит:

      – Легче воздуха мои мысли о тебе…

      Ню

      – Я бы хотел тебя нарисовать. Можно?

      – Легко…

      Так я познакомился с Ню.

      Ее звали Аня. Ню – потому что рисовал я ее почти всегда обнаженной, вернее голой, – понимаете, в чем разница? У профессионалов не принято говорить «голой», принято – «обнаженной», «полуобнаженной»… «Завтра у меня обнаженка…» Натурщицы голыми не бывают. Со всеми до нее так и было. И со всеми после. И даже во время. А вот с ней…

      Она сидела на лавочке – маленькая, зареванная, совершенно одна. Куча народу проходила мимо, и никто даже не обращал на нее внимания, ее просто не видели. Ни опухшего от слез лица, ни рук, теребящих сумочку, ни высоченных каблуков ее туфель.

      Знаете, с чего начинаются войны? С необдуманных поступков. То-то и оно…

      Я не просто ее увидел – я подошел. Но почему-то, вместо того чтобы спросить, не нужна ли ей помощь, или хотя бы протянуть носовой платок, я вдруг произнес вот это самое:

      – Я хотел бы тебя нарисовать…

      Так все и началось…

      Я звал ее по-разному: то Нюрой, то Нюшей, иногда просто Ню. Ей было все равно. Кто-то думает, что рисовать обнаженную женщину – значит обязательно с ней спать. Это не так. Врачи тоже довольно часто имеют дело с обнаженным женским телом, но никому и в голову не приходит… Конечно, профессия. Конечно, бывает все. И даже нередко, но художник – это тоже профессионал, и его отношение к натурщице – отношение профессионала. И тот свет, то чудо, которое потом все мы видим на полотне, это не отражение натурщицы как таковой, а отражение того неуловимого «нечто», которым ее наделил художник. Это не она. Это – его ощущение ее, то есть совершенно разные вещи. Ну и умение это нечто изобразить.

      Ню без одежды была неописуема. Она была невероятна. Все эти рассуждения совершенно к ней не относились. Они любили друг друга – Ню и свет. Ее можно было рисовать в любой позе, при любом освещении и в любом ракурсе – свет всегда падал на нее, ложился на нее, обтекал ее так… В общем, она начинала светиться сама.

      Каким образом я смог почувствовать это неким верхним чутьем, и подошел к ней, и спросил, и –