Marilyn Manson: долгий, трудный путь из ада. Мерилин Мэнсон

ЧЕРВЯ

      К концу второй моей недели в обычной школе я уже прекрасно понял, что обречён. Дело не только в том, что я начал второй год старшей школы на два месяца позже, когда все уже со всеми сдружились, но к тому же проучившись восемь дней мне пришлось уйти ещё на две недели. У меня началась аллергия на антибиотики, которые я принимал от гриппа. Ступни и кисти рук раздулись, как шарики воздушные, по шее пошли красные оспинки, из-за распухших лёгких дышал с трудом. Врачи сказали – умереть бы мог.

      К тому моменту я в школе завёл одного друга и одного врага. Друг – это Дженнифер, девочка хорошенькая, но с личиком несколько рыбьим, к тому же с большими губами, ещё и припухшими из-за брекетов. Я познакомился с ней на автобусной остановке, на которой ждал автобус до школы. Она стала моей первой девушкой. А враг – такой Джон Крауэлл, воплощение крутизны пригородной. Большой коренастый торчок, по жизни закованный в джинсовую куртку, футболку с Iron Maiden и синие джинсы, из заднего кармана которых торчала расчёска с крупной ручкой, а паховая зона вытерлась добела, настолько они были тесные. Когда он шёл по школьному коридору, детишки, друг друга распихивая, расступались перед ним. И так получилось, что он – бывший парень Дженнифер, так что я оказался верхним в его списке кому набить морду.

      В первую мою неделю в больнице Дженнифер навещала меня почти каждый день. Я уговорил её забраться в шкаф, где было темно и мою сыпь не видно и прям безжалостно её там зацеловал. До того момента с женщинами я не очень далеко продвинулся. Была такая Джил Такер, дочь проповедника, блондинка с кривоватыми зубами, – с ней мы целовались во дворе Христианской школы. Но то было в четвёртом классе. Три года спустя я безумно и безнадёжно влюбился в Мишель Джилл, хорошенькую девочку с приплюснутым носиком, тёмными пушистыми волосами, уложенными «пёрышками», и широким ртом, который в старшей школе, вероятно, отлично отсасывал. Но мои шансы улетучились, когда во время сбора средств она попыталась меня научить французскому поцелую, а я не понял ни смысла этого дела, ни техники. Она об этом всем в школе рассказала, и я стал главным посмешищем.

      Вопреки очевидному отсутствию опыта я твёрдо решил потерять девственность с Дженнифер в том шкафу. Но, как ни старался, она мне дала только помацать грудь свою плоскую. А когда закончилась моя первая неделя в госпитале, она и вовсе ко мне интерес потеряла. И бросила меня.

      Вообще к тому моменту моей жизни больницы, неудачные опыты с женщинами, сексуальность и интимные места уже стали мне хорошо знакомы. Ещё в четырёхлетнем возрасте мать меня отвела в больницу, чтоб мне расширили уретру – я писал плохо. Того, что там произошло, я не забуду никогда: доктор взял длинную и острую, как бритва, дрель и засунул её мне в головку члена. Потом несколько месяцев мне казалось, что я ссу бензином.

      Годы в младшей школе для меня были омрачены воспалением лёгких – меня тогда клали в больницу три раза на долгие периоды. А в девятом классе я снова попал в больницу. Я тогда уложил волосы «пёрышками» по моде, надел ремень с ELO, розовую рубашку и решил после долгого перерыва