Битва за Рим. Колин Маккалоу

теперь, сенаторы, мы собрались обрушить всю свою карающую мощь на каждого из десятков тысяч людей вместе с их семьями! Они отведают нашего кнута, будут обложены штрафом, превышающим их состояние, попадут в черный список, будут изгнаны из своих домов, если таковые окажутся в римском или латинском поселении…

      Он прошелся до открытых дверей и вернулся на место, где снова начал ораторствовать, обводя слушателей взглядом, одного за другим.

      – Их десятки тысяч, отцы, внесенные в списки! Не жалкая горстка, а десятки тысяч! И за каждым – семья: сыновья, дочери, жены, матери, тетки, дядья и так далее, что многократно увеличивает цифру в десять тысяч душ. У каждого есть к тому же друзья – причем даже такие друзья, которые законно пользуются правами римского или латинского гражданства. Вне римских и латинских городов такие люди составляют твердое большинство. И вот нас, сенаторов, будут выбирать – уж не по жребию ли? – для участия в этих следственных комиссиях и выслушивания показаний, определения вины, назначения наказания выявленным фальсификаторам! Я аплодирую тем из нас, кому хватит отваги исполнить свой долг, хотя сам бы предпочел свалиться от нового удара, только бы не участвовать в этих судилищах. Или lex Licinia Mucia подразумевает вооруженную охрану для каждого члена комиссии?

      Он снова зашагал взад-вперед, вопрошая на ходу:

      – Такое ли уж страшное это преступление – желать стать римлянином? Не будет большим преувеличением сказать, что мы правим всем миром, который достоин нашего внимания. Нам оказывают почтение, перед нами склоняются, когда мы появляемся у чужих берегов; даже цари идут на попятный, повинуясь нашим приказам. Быть самым распоследним среди римлян, даже одним из неимущих, куда лучше, чем кем-то еще в целом свете. Пусть он беден и не может купить себе ни одного раба – зато он принадлежит к народу, правящему миром! Он чувствует себя исключительным существом – а все это могущественное слово «римлянин»! Даже если он занимается тяжелым трудом, не имея возможности перепоручить его рабу, все равно он может сказать о себе: «Я – римлянин, я счастливее всех в целом свете!»

      Поравнявшись со скамьей трибунов, Марий обернулся к распахнутым дверям:

      – Здесь, в Италии, мы живем плечом к плечу с мужчинами и женщинами, которые очень похожи на нас, а во многом вообще от нас не отличаются. Эти мужчины и женщины кормят наше войско и поставляют для него солдат вот уже более четырех столетий. Да, время от времени некоторые из них восстают, примыкают к нашим недругам, выступают против нашей политики. Но за эти преступления они уже понесли наказание! Римское право запрещает карать за одно и то же преступление дважды. Можно ли осуждать их за желание быть римлянами? Вот на какой вопрос нам предстоит ответить. Дело не в том, почему они хотят ими быть и что вызвало этот всплеск числа ложных деклараций. Вправе ли мы винить их?

      – Да! – крикнул Квинт Сервилий Цепион. – Да, они ниже нас! Они наши подданные, а не ровня нам!

      – Квинт Сервилий, ты нарушаешь порядок! Сядь и молчи или покинь