Московские были. Александр Койфман

а Вене все интересно, внимательно слушает, задает вопросы, на которые я не всегда могу ответить. Возможно, именно эта прогулка послужила отправной точкой нашей многолетней дружбы с Веней.

      Один случай показался мне странным. Степан, спокойный, положительный и без поэтических заскоков. И вдруг, на мой день рождения приносит стихи. Да какие, с ума сойти!

      Зачем обольщать, туманом звеня?

      К чему ухищрения слов пустых?

      Хафиз воспевает пусть соловья

      И розу. А мой – гимном плоти стих.

      Стремится он лжи покровы сорвать

      И мглы пелену. Дряблый кокон пуст:

      Любовь – не мечта, не нежная мать,

      Не след уваженья, привычка чувств.

      Любовь – это тайна близости тел.

      Бесплодны мечты о слияньи душ.

      Любовь – это песня артерий и вен,

      Вскипевших вблизи. Созерцанье – чушь.

      Не мрамор Каррары мой идеал,

      Не бронзы в веках прокисшая грязь.

      Эллады и Рима бы камни отдал

      За жизни залог, поколений связь.

      И трепета плоти сочная явь

      В себе сокровеннее тайны хранит,

      Чем древних наречий Двуречия сплав,

      Чем Сфинкса оскал, пирамид гранит.

      А символ мой – тайны, приз бытия,

      Всё ты, привносящая света блик.

      Желаньем одним, тобою горя,

      Я жажду, я жду единенья миг:

      Не зрением – телом видеть тебя,

      Твое содроганье и хриплый вскрик.

      Смешное стихотворение, дилетантское, но мне понравилось. Наверное, потому что обращено было явно ко мне. Не очень верилось, что он сам написал. Но только значительно позднее Степан признался, что писал его Веня. Позднее Веня читал мне и другие стихи, на память помню только некоторые, но где-то они записаны. Все стихи мне нравились, хотя были не очень профессиональные.

      Пожалуй, это лето было одним из самых памятных и приятных для меня. Один момент я никогда не забуду. Не смогла приехать на дачу в субботу, приезжаю в воскресенье утром, перехожу через железнодорожные пути и вижу впереди Степана. Он лежит на пригорке, увидел меня. Вскакивает во весь свой рост, бежит навстречу, улыбается радостный, ну как мальчишка. В этот момент он любит меня. Я в этом уверена. И у меня поднимается теплое чувство к этому здоровенному почти сорокалетнему мальчишке. Ну, может быть, не любовь, я не могу и не хочу никого любить после Хуана, но, может быть, привязанность, благодарность за его нежное отношение ко мне, за вот эту встречу воскресным утром. Ведь он не знал, какой электричкой я приеду, и ждал здесь, много времени разглядывая приезжающих. Выхватывает у меня сумку, обнимает левой рукой, и мы неторопливо идем к нашему домику. И я готова идти с ним долго-долго, пусть все смотрят.

      Кроме Вени к нам приезжали и другие знакомые, но обычно в воскресенье, без ночевки. И мы готовили шашлыки, пили сухое вино, бродили все вместе по окрестным лесам.