Московские были. Александр Койфман

фиолетовая, «армянская» как ее назвал Желтов, травка. Непривычен был и запах кинзы. Чувствовалось, что Желтов разбирается в приготовлении вкусной еды. А вся обстановка дачи: этот запах сирени, всполохи огоньков в костре, темные силуэты деревьев на заднем плане и тишина, тишина вокруг, нарушаемая только стрекотом сверчков, навевала умиротворение. Казалось, что вот так сидеть, смотреть на огоньки костра, слушать чуть заикающегося Степана, можно до бесконечности. Потом Нина утащила своего приятеля в дом. Желтов аккуратно затушил костер:

      – Пора в дом, сыровато становится.

      Вокруг сразу стало как будто еще темнее; поежилась, а до этого не замечала ни сырости, ни прохлады. Подошли к дому. Я уже достаточно выпила, забралась на скамейку, а потом на стол, стоящий почти рядом с входной дверью:

      – Я не буду с тобой спать, ни с кем не сплю после первой встречи.

      – Кто тебя заставляет? Иди же, я тебя не трону.

      Он большой, сильный, взял чуть выше колен, снял со стола, отнес в комнату:

      – Устраивайся, я сейчас приду. Не трону я тебя, но третьей кровати у нас нет.

      Не верю, все вы, мужики, – козлы.

      Разделась, легла в холодную кровать. Вся напряжена, готова к отпору. А он действительно – лег рядом и отвернулся. Было даже немного досадно, что не обращает внимания и не нужно обороняться. А потом наступило утро, я проснулась в хорошем настроении, посмотрела на аккуратно постриженный чуть тронутый сединой затылок лежащего рядом мужчины.

      Обидно, что же я такая некрасивая, неинтересная ему, что он спокойно спит? А может быть он импотент?

      Он как почувствовал, что я проснулась, повернулся ко мне, а я сделала вид, что только просыпаюсь, потянулась, не раскрывая глаз.

      Надо же, какой спокойный, самоуверенный.

      Сходил на кухню, слышно стало, как шумит кран, наверное, зубы чистил, и снова лег ко мне:

      – Привет, сегодня уже вторая встреча.

      Я открыла глаза, посмотрела на него и ничего не ответила. Но ему и не нужен был ответ.

      Минут через пятнадцать в комнату зашла Нина, оглядела нас:

      – Степа, ты тут не обижаешь мою подругу?

      Но увидела мое раскрасневшееся лицо и ушла успокоенная.

      Больше я на этой даче не была: тезки снимали ее только на одно лето. Мне Лианозово не нравится. Конечно, на даче было хорошо, но я предпочитаю леса между платформой «55 километр» и музеем-усадьбой «Абрамцево».

      Степана не видела две или три недели, вдруг он позвонил. Откуда узнал телефон нашего общежития? Наверное, Нина дала. Несколько раз звонил, это ведь каждый раз нужно, чтобы кто-то пошел от вахты сказать мне о звонке, потом пока я спущусь. А он терпеливо ждал. Однажды даже пришел в общежитие. Но дальше вахты его не пустили. Мы немного погуляли по Москве, поговорили (вернее, разговаривала почти все время я, Степан не слишком разговорчивый) и попрощались. Я тогда готовилась к последним экзаменам, было не до встреч с малознакомыми мужчинами. А потом был последний экзамен. Это было в воскресенье. Он узнал,