.

приказала тетя Бек, – сними плед и перевесь в другое место.

      Я сделала, как велели. Единственное другое место нашлось на веревке на самом носу. Я попросила Огго помочь: ветер до того разгулялся, что мне одной было не удержать плед. Мы повесили его так, что он развевался на носу, будто чей-то непонятный флаг, а когда вернулись, обнаружили, что тетя Бек вывернула все сумки наизнанку и привязывает их к шлюпке проветриться. Над ней грозно высился корабельный кок.

      – Если вы не брали мою миску, тогда кто? – интересовался он.

      Мы с Огго обменялись виноватыми взглядами. Ведь это Огго принес миску Ивару, а я утопила ее в море.

      Тетя Бек пожала плечами:

      – Я тут ни при чем, любезный. Принцу Конройсскому ночью было нехорошо. Готовить в этой миске все равно больше нельзя.

      Кок повернулся и свирепо поглядел на Ивара, который стоял у мачты, бодрый и румяный, и волосы у него трепал ветер. Он поглядел на кока в ответ самым что ни на есть царственным взглядом и надменно проронил:

      – Приношу свои извинения.

      – Ну что ж, придется месить тесто как-нибудь по-другому, – пробурчал кок. И ушел, бормоча: – Ведьма на корабле – к несчастью. Проклятие Края Одиноких на всех вас!

      Тетя Бек его, похоже, не слышала – вот и хорошо. Когда ее называют ведьмой, она прямо звереет. Она просто встала и ушла в каюту поправить прическу.

      – А что это за проклятие Края Одиноких? – испуганно спросил Огго, стоявший рядом со мной среди хлопающей на ветру одежды.

      Ветер усиливался, и одежда хлопала все громче и громче. Корабль бросало вверх-вниз, волны с шипением обдавали палубу.

      Я никогда не слышала о таком проклятии, а Ивар ответил:

      – Это же очевидно. Это значит, что ты исчезнешь, как Край Одиноких.

      Не успел он договорить, как откуда-то снизу донесся скрежет, корабль тряхнуло, где-то впереди затрещало. Корабль накренился и вроде бы остановился. Сквозь грохот нескольких огромных волн, окативших палубу, я расслышала, как Шеймас Хэмиш страшно ругается, а рулевой орет на него в ответ.

      – Ползучий ты слепой ослиный хвост! Посмотри, что ты наделал!

      – Да как человеку рулить, когда ему бабье белье в лицо лезет? Мне же ни шиша не видно, одно ее исподнее на ветру полощется!

      – А нечего было говорить про проклятие! – закричала я на Ивара. – Мы, кажется, на преграду налетели!

      – Это не мое проклятие, а кока! – завопил в ответ Ивар.

      Он вцепился в мачту. Мы с Огго ухватились за шлюпку. Вода уже бурлила и плескалась нам по щиколотку.

      Глава пятая

      Нет, преграда оказалась ни при чем. Когда тетя Бек выскочила обратно на палубу, подкалывая косу на ходу, то заметила:

      – А, я так и думала по цвету воды. Мы напоролись на остатки потонувшего острова.

      Как часто напоминал нам магистр, в море между Логрой и Скарром тянется цепочка рифов и скал – все, что осталось от Края Одиноких, когда случилось землетрясение и он раскололся и потонул. Магистр видел их своими глазами – плавал