Солнце всходит на севере. Сергей Сакадынский

правильно их использовать. Муслимов против язычников. Язычников против румеев и муслимов.

      – Было бы всё так просто, – Борух вздохнул. – А так, когда в одном месте сходятся наёмники из множества народов….

      – Тогда беда.

      – Да, беда.

      Борух присел на крышку сундука, из которого он прежде достал кубки.

      – Мир меняется, Борух, – сказал Рафаил. – В Атиле думают, что благоденствие будет длиться вечно, что можно вечно пить вино в тени шелковиц у журчащего фонтана, смотреть на танцующих рабынь и вечно пересчитывать золотые дирхемы, которые никогда не заканчиваются. Но племена вокруг нас шевелятся, как перезревший сыр. И стоит нам где-то дать слабину, как это брожение охватит все наши земли и положит конец нашему благополучию.

      – У тебя мрачные мысли, друг мой. Выпей-ка лучше ещё вина.

      Пока происходил этот разговор, люди Рафаила и его пленники скучали в тени сруба во дворе крепости. Сруб занимал всю центральную часть не слишком обширного пространства внутри частокола. С одной стороны вдоль него тянулись коновязи под сплошным длинным навесом, с другой – небольшие постройки, полу-шатры, полу-шалаши, служившие, видимо, жилищами для обслуги.

      Когда только отряд въехал в ворота, Радомир, в жизни своей не видавший подобных сооружений, спросил:

      – Мы что, уже добрались? Это что уже Хазаран?

      – Вот дурак человек, – сокрушённо покачал головой Гудим. – Мы в пути только третий день. До Хазарана дойдём, когда луна дважды сменится.

      – Так долго? – поразился Радомир. – Это же на краю земли!

      Рябой хмыкнул.

      – До края земли топать и топать. Смешной ты, право слово.

      Теперь они сидели на земле, у колеса телеги, поджав под себя ноги. Им выдали по кружке воды и по куску чёрствого хлеба. Видно, это и вся еда на сегодня.

      – Ты откуда про Хазаран знаешь? – спросил Радомир, размачивая в воде горбушку.

      – Знаю, – Рябой, щурясь, смотрел, как солнце опускается за острые колья частокола. Где-то стучали топоры, натужно хрипела пила. – Был тут один бродяга, шёл через нашу деревню позапрошлым летом. Говорит, забрали его хазары, и он там у них десять лет овец пас. А потом сбежал и домой пошёл, куда-то на север.

      – Значит можно сбежать даже из самого Хазарана! – оживился Радомир. – А ты всё сгинем, сгинем…

      – Как пить дать сгинем. Нас же не овец пасти волокут.

      – А куда?

      – Слышал я, – Рябой высыпал в рот последние крошки и наклонился к Радомиру, словно хотел поведать тому великую тайну, – что дадут нам рубахи железные, вон чисто как у печенегов, да копья и отправят воевать за ихнего хазарского владыку.

      – Воевать?

      – Ага, – запив хлеб водой, кивнул Гудим.

      – Так мы ж не умеем!

      – Так научат.

      – А ежели они нам оружие дадут, а мы на них с этим оружием и нападём?

      Гудим даже присвистнул.

      – Ну ты и вправду дурак, – он снисходительно посмотрел на Радомира. С сочувствием, как на болезного. – Ты только попробуй, так тебя тут же изрубят. Знаешь сколько там тех хазар? Тьма!

      Тем временем