Князь советский. Эльвира Валерьевна Барякина

зажатыми между двух огней: с одной стороны, их поджидали китайские полицейские с кривыми мечами, а с другой – строгие товарищи по партии.

      Что и говорить: возвращаться в СССР было страшно.

      На крыльцо вышел Борисов, инструктор по партийной работе, и Нина невольно вздрогнула. Напиваясь, этот негодяй всегда ломился к ней в комнату: «Давай займемся классовой борьбой!», и она спасалась только тем, что устраивала у двери баррикаду из мебели.

      К Борисову подбежали какие-то люди, и они вместе принялись разглядывать разложенную на капоте карту.

      «Лишь бы обо мне не вспомнили!» – молилась про себя Нина.

      Полгода назад она случайно оказалась на одном пароходе с советскими агентами и вместе с ними угодила под арест. Китайские власти не стали разбираться, кто из них красный, а кто белый, – все русские были для них на одно лицо, и их скопом отвезли на суд в Пекин. От казни их спасло только то, что большевики дали судье огромную взятку и тот выпустил подсудимых из-под стражи.

      Но из одной тюрьмы Нина попала в другую: пекинский правитель объявил охоту на продажного судью и русских заговорщиков, и им пришлось скрываться в старой усадьбе на окраине столицы. Одного за другим Нининых «подельников» вывезли в СССР; обитатели дома несколько раз сменились, а она всё сидела в своей комнате и ждала, пока неведомые начальники решат её участь.

      Сколько раз Нина просила Борисова отпустить её домой!

      – У меня в Шанхае остались муж и маленький ребёнок.

      Но разжалобить его было невозможно. Он знал, что Нина удочерила китайского найденыша, и не верил, что она могла всерьёз привязаться к своей Китти. А что до мужа – Борисов лишь смеялся над Ниной:

      – Знаем мы вас, шлюх белогвардейских! Приехала в Китай, честно трудиться неохота, вот и продалась какой-нибудь империалистической сволочи.

      Если бы ему рассказали, что Нина владела крупным охранным агентством и под её началом служило больше сотни вооружённых белогвардейцев, он бы сам поставил её к стенке. Это в глазах русских иммигрантов она сделала головокружительную карьеру, а большевики смотрели на ситуацию по-другому: кем могла быть дамочка, сбежавшая в Китай после революции и внезапно там разбогатевшая? Ведь такого не бывает, чтобы в капиталистической стране люди добивались успеха своим умом и трудом! К тому же Нина раздобыла для себя и Клима американские паспорта – в порядке исключения, не въезжая в страну. Ясно, что она шпионка и враг трудящихся!

      Борисов поднял голову, взглянул на Нинино окно и решительно направился в дом.

      У неё ёкнуло сердце. Что делать? Снова забаррикадироваться? А если Борисов начнет стрелять? Или – того хуже – устроит пожар? Несколько дней назад большевики говорили, что после отъезда усадьбу надо сжечь, потому что им не под силу вывезти все секретные архивы.

      Борисов ввалился в комнату и схватил Нину за руку:

      – Ты едешь с нами.

      – Куда?! – ахнула Нина.

      – В Советский Союз. Будешь перековываться из буржуйки