Лучшие френды девушки. Нина Запольская

у человека случается понос.

      – Офигеть! – воскликнул Док, сидевший в углу возле принтера, и его умное холёное лицо расползлось в издевательской ухмылке. – Только этого не хватало!

      Комбат включил кондиционер на полную мощность, оценивающе пригляделся к нему и ответил:

      – Ну, вот так, блин… Индейцы так лечатся.

      – В задницу! Наш румберо обещал мне таинство по измерению моей энергетической температуры, – упрямо отрезал Винский.

      Тут Док потряс головой и проговорил жалобно:

      – От этой пляски у меня в глазах двоится.

      – У меня тоже… Прямо морок какой-то, – успокоил его Винский и спросил с интересом: – Ты сколько барабанов видишь?

      Док присмотрелся к индейцам, которые по-прежнему всё ходили и ходили вокруг костра, тряся ногами.

      – Кажется, три, – сказал он и, покачавшись на вращающемся кресле, исправился: – Нет, четыре. Два – у танцоров и два – у сеньора Антонио… Я сейчас с ума сойду! От одних только ритуальных плясок!

      Какое-то время все молчали, а потом Док задумчиво предложил:

      – Мужики… А не выпить ли нам лучше опять рома? Ну её к шуту, айяхуаску эту!

      – Нет, – ответил Винский жёстко и вдруг спросил с вызовом: – Кажется, вы пытаетесь меня ограничить? Кажется, вы пытаетесь диктовать мне, что делать?

      Он зло посмотрел на Дока, потом на Комбата, увидел их потерянные лица и добавил уже примиряюще:

      – Не для того я летел через океан… Не уговаривайте меня – душа просит таинство.

      – Ну, если душа, – безропотно согласился Комбат и с надеждой глянул на Дока.

      Тот ответил ему быстрым понимающим взглядом, а потом сказал Винскому, вставая:

      – Ну, тогда я пойду, прослежу, что за варево готовит наш сеньор румберо. Ещё глистами тебя заразит.

      На лице Комбата появилось облегчение. Он шагнул к одному из гамаков, пристроил под себя его край, успокоено откинулся на спину и закачался, покорно отдавшись сетке.

      ****

      Винский дышал сыростью и туманом, который становился всё гуще.

      Он был фаворит и скакал лёгким галопом по ипподрому. По краю скаковой дорожки стояли зрители и смотрели на него, довольно усмехаясь в предвкушении его победы. Винский шёл привычным аллюром в три такта, за которыми следовала фаза подвисания, когда все четыре его ноги находились в воздухе. Копыта его размеренно стучали по песчаному покрытию.

      Жокей захрипел в азарте, отклонил его влево и послал вперёд, правильно действуя шенкелями – каблуки у жокея были опущены, посадка глубокая, а положение коленей позволяло почти не напрягать мускулы ног. Винский охотно пошёл резвее, совсем как в ту пору, когда он бегал в табуне, ещё без узды и не под седлом. Он шёл с лёгким упором в повод и старательно работал, пружиня спиной и заводя под корпус задние ноги. Он нёс себя, гибкого, сильного и молодого, продвигаясь ритмичными, упругими и чистыми махами, которые становились всё шире.

      Вдруг он похолодел, почувствовав шпоры. Пошатнулся, забил задними ногами, зло замахал хвостом,