Ведьма с серебряной меткой. Книга 1. Оливия Штерн

хрипло.

      А потом закрыл глаза и обмяк.

      Тишина.

      «Ну, давай же, давай, не подведи меня, девочка. Столько старался ведь».

      Едва ощутимое дыхание на щеке.

      – Ксеон, – позвала она.

      Прикосновение худых пальчиков. Погладила по щеке.

      – Ксеон! – всхлип.

      Он захрипел, давая понять, что еще жив. Схватился за ошейник в попытке оттянуть от шеи. Руки обожгло, прострелило болью до позвоночника.

      – Помоги… не могу… больше…

      – Да, да… только, пожалуйста, дыши. Не умирай. Не умирай!

      Ксеон ощутил неуверенные прикосновения трясущихся пальцев к пряжке. Кажется, Дани охнула.

      – Не умирай, – шепнула в лицо, щекоча теплым дыханием, – я тебя люблю.

      А потом, дернув, разомкнула застежку.

      Скованный Дар рванулся сразу во все стороны, распахивая крылья.

      Один миг – и Ксеон уже несся, разрывая слои пространства, в то убежище, куда и планировал отправиться. Ведь из Ависии нет выдачи. Нет!

      Глаза он не счел нужным открывать.

      Зачем смотреть на то, что осталось от милой белочки?

      Глава 3. Верховный инквизитор Рехши

      В закрытой ведомственной карете было темно, как в могиле, и так же душно. Сидя в углу кожаного дивана, Аламар откинулся на мягкую спинку, вытянул вперед ноги. Можно было подремать полчаса, пока карета выписывала сложные пируэты, с трудом протискиваясь сквозь узкие улочки старого города. Но, понятное дело, не спалось.

      Он слепо таращился в глухую темень. Там, где запахнутые шторы плохо прилегали к дверце, темноту прошила тонкая сизая полоска. Королевство Рехши встречало рассвет, а верховный инквизитор возвращался домой со службы.

      Аламар пробовал думать о том, что сейчас он войдет с парадного в свой великолепный особняк, и его будет встречать старая Ньями. Потом он переоденется, снимет, наконец, маску, и будет завтракать в очень просторной и пустой столовой. Мысли рассыпались пеплом, оседая на душе вязкой смоляной горечью. Он хотел представить себе Ньями, благообразную, в накрахмаленном чепце, а перед глазами было совсем другое лицо, перекошенное, почти безумное. Днем раньше Лия Циниат щеголяла туалетами и прическами, и всего лишь одной ночи хватило, чтобы превратить самовлюбленную гордячку в мычащее, ползающее по полу существо.

      Надо отдать должное, у нее хватило ума сразу во всем сознаться. В том, что готовила для принца Ксеона особых механоидов с повышенной защитой корпуса. Зачем? Ну, он попросил об одолжении. Знала ли она? Догадывалась, но напрямую ни о чем сказано не было. Чистосердечным признанием, запоздавшим на пять лет, герцогиня надеялась купить себе жизнь. И завыла, заревела в низкие потолочные своды, когда услышала приговор. Лишение жизни через сожжение за государственную измену. Она ползла по полу, цепляясь за штанину, и все выла, выла… Помоги мне, Аламар. У меня дети сиротами останутся. Помогииии… Он едва не увяз в этой мольбе, но вовремя опомнился. Сунул под нос герцогине миниатюру, которую всегда носил в медальоне.

      – Твои