Туда, где ты. Слава Соло

нам нашего безумия.

      – Вы знаете эту девушку? – напряженно спрашивает Джозеф, глядя куда-то за мою спину.

      Оборачиваюсь и липкая рука страха хватает меня за горло. Анна. Моя сестра, которая практически никогда не выходит из дома, стоит в нескольких метрах и презрительно разглядывает простую одежду Джозефа.

      Прежде чем я успеваю прийти в себя, она резко разворачивается на каблуках и почти бегом удаляется от нас.

      Я не верю в такие совпадения. Сестрёнка, похоже, решила шпионить за мной. Вопрос лишь в том, как долго это продолжается.

      – Всё в порядке? – озабоченно спрашивает Вьен.

      – Да. – отвечаю я и на какой-то момент действительно в это верю.

      Я смогу убедить Анну не вмешиваться в это дело. Так или иначе, она моя родная сестра, она должна понять.

      **

      – Немыслимо! Ты решила смешать с грязью имя наших предков! – вопит сестра, когда я захожу к ней в комнату, чтобы объясниться.

      Мы уже час пытаемся поговорить, точнее это я пытаюсь, а она орёт так, что стены нашего особняка сотрясаются, заставляя портреты предков в позолоченным рамах нервно вздрагивать.

      – И о чём ты только думала! – кричит она. – Связаться с булочником, Клеменс! Скажи мне, что у него хотя бы обедневший дворянский род, опустившийся на самое дно!

      Я вспыхиваю от её слов, мне жутко обидно слушать такие вещи о Джозефе, но нужно держать себя в руках, иначе письмо Шарлотте будет отправлено прямо сейчас и ознаменует крах всех моих надежд.

      – Анна, прошу тебя, давай поговорим спокойно. Присядь, – я похлопываю на место рядом с собой на софе, но она только брезгливо скривляется.

      – Ты всегда была своевольной и делала всё, что хотела! Вот к чему это привело! – такое ощущение, что сестра наслаждается происходящим, потому что фразы из её уст звучат уже по нескольку раз, при чём одни и те же. – Мать обо всём узнает завтра же, будь уверена. Надеюсь, он хотя бы не успел обесчестить тебя?

      – Да как ты можешь! – взвиваюсь я.

      – От такого отребья можно ожидать чего угодно!

      Мне первый раз в жизни хочется её как следует встряхнуть. Когда Анна оскорбляет меня, это задевает не так сильно, как её слова о Джозефе.

      – Он прекрасный человек, он бы никогда не посмел..

      – Господи, ты только себя послушай! Сидишь тут и восхваляешь голодранца, который запудрил тебе мозги!

      – Анна, замолчи сейчас же! – вскакиваю на ноги прежде чем могу совладать с собой.

      Но у неё на лице появляется выражение змеиной радости. Она ждала именной этой вспышки гнева.

      – Давай, Клеменс, покажи наконец своё истинное лицо распутной избалованной девицы без мозгов в голове!

      – Мы воспитывались в одинаковых условиях, не забывай. – холодно отрезаю я.

      – Нет, мы никогда не воспитывались одинаково, Клеменс, – ядовито вворачивает она, а на щеках выступают багровые пятна, – тебя всегда любили за твоё милое личико и подхалимское поведение! Это подойдёт к твоим газам,