Туда, где ты. Слава Соло

не упустит случая прибегнуть к его помощи.

      Мне нужно разочаровать его. Тогда мой побег пройдёт менее заметно.

      Погрузившись в свои размышления, я чувствую на себе взгляд полный ненависти. Поднимая глаза, нахожу в углу, откуда исходит неприязнь, собственную сестру, которая тоже наблюдала эту сцену во всех подробностях.

      Видимо, мама заставила приехать и её, у Анны тоже «брачный» возраст. Она в розовом платье обильно украшенном оборками и кружевом, но это совсем не её цвет, как и не её фасон. Сестре всегда шли более строгие формы, коих она и придерживалась, так что я совершенно не испытываю сомнений по поводу того, кто выбирал для неё платье.

      А собиралась она тихо и взяла второй экипаж, лишь бы не встречаться со мной. Остаётся только догадываться, успела ли она сообщить матери и Джозефе.

      И ответ не заставляет себя долго ждать.

      – Я знаю о твоей позорной связи. – без прелюдий сообщает мама, сохраняя улыбку на лице, чтобы никто из окружающих не смог заподозрить нас в том, что что-то в нашей идеальной жизни идёт не так. – Как ты смеешь так бесчестить меня, Клеменс?

      – Мама, всё совсем не так, – отвечаю я, пытаясь подражать ей, делая беззаботное выражение.

      – Твоя сестра не поскупилась на подробности. Ты встречалась с ним каждый день на протяжении последних нескольких недель. Это недопустимо и неприемлемо. Я боюсь даже подумать о том, что могло произойти. Анна сказала, что вы не сидели в пекарне, а где-то уединялись. Клянусь богом, Клеменс, если я узнаю, что ты вышла за рамки и позволила этому отрепью, этой челяди, этому..

      – Мама! Не называй его так! Его зовут Джозеф Вьен и он чудесный, он понравится тебе, стоит лишь узнать его поближе! Прошу тебя, он очень хочет встретиться с тобой, чтобы попросить моей руки!

      Мы постепенно выходим из общего зала и попадаем в другой, где царит полумрак и нет ни одной живой души. Вот здесь и начинается настоящая атака.

      – Ты, видно, рассудок потеряла? – глаза Шарлотты наливаются кровью. – Стать женой пекаря? Ты не в своём уме, Клеменс?

      – Мама, но если ему пожалуют дворянский титул..

      – Даже, – мать поднимает палец вверх, – даже, если это и случится, то он всё равно никогда не станет тебе ровней. Он всё равно останется крестьянским сыном, ходившим босым в землянке. Общество никогда не примет этот союз!

      Моя последняя надежда рухнула. Липкая, гадкая реальность, где люди делятся на классы, воздвигает стену между мной и моей семьёй. Они никогда не примут моего решения, а я никогда не смогу отказаться от Джозефа.

      – Я хочу знать правду. – с металлической яростью цедит мать. – Как далеко вы зашли в этом распутстве?

      – Мама!

      – Отвечай! Живо!

      На секунду в голове мелькает шальная мысль придумать какую-нибудь небылицу, чтобы отрезать пути к отступлению. Если бы у нас с Джозефом и правда была бы близость, то Астору я после такого была бы уже не нужна.

      Но сказать такое, значить очернить Джозефа, а этого мне не позволяет сделать совесть, поэтому я обреченно выдыхаю,