Туда, где ты. Слава Соло

дух.

      – Проходите завтра днём, я приготовлю для Вас что-нибудь особенное.

      Он целует мою руку и направляется к выходу, оставляя мою кожу гореть в том месте, где её касались его губы.

      Я смотрю на его широкоплечую фигуру до тех пор, пока он не пропадает из вида, оборачиваясь и бросая на меня последний взгляд, перед тем как исчезнуть, скрываясь в дверях особняка.

      – Нет, Клеменс. Скажи мне, что не он причина того, почему твоя маменька допрашивала меня сейчас о причинах твоего отказа Астору.

      – Увы, мне нечем тебя порадовать.

      – Да ты с ума сошла, вероятно! – Моник прижимает руку ко рту, не веря в то, что услышала. – Клеменс, ты не можешь позволить себе интригу с.. Джозефом.

      Вероятно, она хотела употребить другое слово, но остановилась под моим строгим взглядом.

      – Он милый юноша, но он не для тебя.

      – А кто по-твоему «для меня»? Астор, который будет развлекаться со служанками до скончания жизни, пока я буду сидеть в заточении в его поместье и воспитывать детей, пока они не вырастут, а я не постарею, превратившись в старую, никому ненужную женщину, вспоминающую о тех днях, когда упустила единственного человека, пробуждавшего в ней чувства? А мои отпрыски будут такими же богатыми, высокородными, но несчастными людьми, обреченными всю жизнь смотреть на своего деспота-отца и зашуганную мать.

      Моник оседает на скамейку от моего потока слов, но мне нужно было это произнести, чтобы окончательно утвердиться в своём решении.

      – Клеменс, твоё положение тебя обязывает, а мать никогда не позволит этого, очнись! – де Жарр побледнела и её потухшие глаза вынуждают меня опуститься после неё, взяв за руку.

      – Я понимаю, ты волнуешься за меня, – тихо произношу я, – но я не могу, Моник. Просто не могу. Как только я посмотрела в его глаза, всё остальное перестало иметь смысл.

      – И теперь ты хочешь стать женой булочника? – голос подруги срывается на визг, вызывая у меня приступ веселого смеха.

      – А почему бы и нет? Чем эта жизнь хуже любой другой? По крайней мере у меня на столе всегда будет свежий хлеб.

      – Клеменс, это вовсе не смешно!

      – Ладно, – сдаюсь я, – он ведь не делал мне никакого предложения, об этом рано говорить. Я просто хочу немного лучше его узнать, понимаешь?

      Моник отрицательно качает головой, всё ещё прибывая в шоке. Я снова счастливо смеюсь. Ещё никогда в своей жизни я не улыбалась так много и искренне.

      Вся моя жизнь проходила по одному и тому же сценарию: я просыпалась, меня одевали, кормили, думали за меня, раздевали и укладывали в постель. На утро всё повторялось вновь и это длилось уже восемнадцать лет. У меня никогда не было подруг, даже моя родная сестра отказывалась проводить со мной время, найдя все свои интересы в молитвенниках. Немного легче стало, когда в моей жизни четыре года назад появилась Моник, но это не изменило привычного хода вещей, а лишь добавило немного красок.

      Отец пропадал чёрт знает где и всё время пребывал в состоянии алкогольного опьянения. Когда