Майн кайф. Владимир Вячеславович Николаев

огонь издалека. Они ценили жизнь каждого солдата.

      Им не нужны были великие жертвы для достижения побед.

      Вот в этом и есть величие России: во имя порою не совсем внятной идеи наворотить великую гору трупов собственного народа.

      И чем беспощаднее ты губишь пушечное мясо, тем больше твоя слава как "ПАЛКОВОДЦА".

      Извините, дорогие мои, но, похоже, и в серебряном веке Екатерины "серебра" было не больше, чем правды в Советском Союзе.

      Ведь здесь, на мой взгляд, и есть один из главных вопросов морали.

      И даже в условиях войны нельзя её сваливать вместе с телами солдат в братские могилы.

      Ради своей славы и почестей вы готовы губить миллионы жизней.

      Так во имя чего живёт страна? Во имя человека?

      Я с уважением отношусь к Рокоссовскому. О нём, в воспоминаниях всех, кто воевал вместе с ним, рефреном повторяется одна и та же фраза: он дорожил солдатской жизнью.

      В отличие от Жукова, который открыто заявлял, что при штурме Берлина советские войска под его командованием шли в атаку по минным полям противника, как будто их не было совсем.

      И понятно, кто из них оказался славнее, разбрасываясь солдатскими жизнями, как махоркой.

      В приёмной бинтом обиды перевито горло.

      Сила воли плюс характер, но надо ещё поскрести по сусекам…

      Ожидание, длительное своим повисанием над пространством и временем.

      Наслоение терпения на ожидание, натерпленное на ещё не отвердевшее основание.

      Следующий слой нажидания.

      Наслоение нажидания на терпение. Наслоено до мозоли, натерплено и уже огрублено.

      Терпление – на уже огрубленное нажидание и потихоньку про себя уже обруганное.

      Раздражением пухну и, как пухом из подушки, давлюсь им, а в один непрекрасный момент крик рвёт рот, и его глотают все.

      Длинна чалма дней запоя вокруг мозга. И ты, как палач, готов броситься сам на себя с топором. Ведь ты столько раз обещал себе: никогда больше.

      Но клятвы кляп молчит в горле.

      Пил сначала в злость: пусть ересь благородная вскипает, как волна. Потом всласть, и сразу с запасом на похмелье.

      Потом из жалости к себе. Наощущенился до положения вниз.

      Долго зрело внутриполитическое решение, и вот уже "ТАСС" уполномочен заявить.

      Таз уполномочен заявить, что уже полон и через край, и ты уже нажрался, как свинья.

      Патернализм еды надо мной не властен – сыт я собственной желчью и даже излишки имею.

      Вот она, опять горлом выход ищет…

      Неповторимый, устойчивый вкус, пожалуй, ядрёнее, чем у стиморола. Корчь… Горчь.

      Ну да, кое-что наше не идёт ни в какое сравнение с импортным.

      С большой, конечно, долей горечи, но кто же ропщет. Ведь едят же и буржуи горький шоколад.

      Хотя только нам, пожалуй, больше по вкусу горячий снег.

      И я не понаслышке знаю, что такое жидкий металл. Вот же, ещё тому назад был железным.

      Ну и сейчас, конечно, остаюсь, но в состоянии ртутном. Как иногда былинный богатырь