Старый год. Кир Булычев

Вениамином Сергеевичем, – сказал Пыркин. – Я не люблю, когда по фамилии называют старших, словно алкоголика какого-то.

      – А здесь много людей? – спросил Егор.

      – Есть люди, – ответил Пыркин.

      – А вас с милицией искали, – почему-то повторила Люська. – Овчарку приводили.

      – Слышал, слышал! – сказал Пыркин. По мере приближения к реке он становился трезвее и собраннее. – К сожалению, у меня сманили Жулика. Это была очень нужная собачка. В экспедиции никогда без Жулика не ходил. Жулик нелюдей чует.

      – Кого?

      – Увидишь, – сказал Пыркин. – Без них не обойдешься. Из-за них, скажу тебе, кроме меня, никто из наших в экспедицию не ходит.

      Дорога нырнула вниз, прорезая обрыв к реке, но они пошли стороной, по голому крутому склону.

      – Они поджидают у бывшего эскалатора, – сказал Пыркин. – Там и сидят.

      – Объясните нам, кто такие и почему сидят, – попросил Егор.

      – Некогда. Постараемся их обойти.

      Он вынул из кармана бутылку, держа ее за горлышко как гранату.

      – А нам что делать? – спросила Люська.

      – Вам меня слушаться. Когда скажу бежать – бегите. Главное – прорваться к Москве-реке. Но если мы пройдем на цыпочках, может, обойдется.

      Они спустились ниже, и тут, как назло, Люська раскашлялась.

      – Молчи! – зашипел Пыркин. – Ты нас всех погубишь.

      По закону подлости Люська просто заходилась в кашле.

      – И зачем только я вас с собой взял! – воскликнул Пыркин.

      За сухим одиноким деревом пробежала тень. Замерла, исчезла. Но Егор почувствовал, как тень смотрела на него.

      – Все, – сказал Пыркин обреченно. – Нас обнаружили.

      – Это фашисты? – спросила Люська, переведя дух.

      – Это нелюди, – ответил Пыркин. – Хуже сионистов проклятых.

      Такие слова в устах учителя, даже спившегося учителя, звучали необычно.

      – Эх, Жулика нет. – Пыркин пошел вниз, размахивая бутылкой. – Держитесь ко мне ближе. Сейчас будем совершать бросок.

      Они перевалили через незаметный пригорок, и перед ними открылась река. Слева она широкой серой лентой обходила стадион в Лужниках, справа был Метромост. У первой опоры Метромоста стояла голубая бытовка, оставленная рабочими.

      – Хижину «Последний приют земледельца» видите? – Пыркин показал на бытовку. – Вот до нее нам и надо добежать. Это только кажется, что до нее недалеко, – бросок может растянуться на всю оставшуюся жизнь.

      Пыркин кинулся вниз к реке, размахивая оранжевой рукой, мелькая черными пятками и подвывая, как обиженный щенок.

      Это было похоже на детскую игру в войну.

      Егор несся следом, думая только о том, чтобы удержаться, не потерять равновесия и не покатиться кубарем под откос. Рядом бежала Люська. И вдруг этот полет прервался. Егор врезался в Люську, крепко схватил ее, чтобы обоим не свалиться дальше. Пыркин сидел на земле, поджав босые ноги и размахивая бутылкой.

      – Долой! – кричал он. – Уничтожу, исчадия ада!

      Призраки подкарауливали людей здесь,