Ненаглядный призрак. Игорь Сахновский

я с ним, пьяным? Ну, и всячески отнекиваюсь.

      И вдруг он говорит: «А знаешь, что у меня дома есть? У меня дома есть трусы!!»

      Странное заявление. Я так потрогала тихонько спину: вроде задница не виднеется. Короче говоря, заинтриговал меня этим обстоятельством: как он мог догадаться, что я без них?

      Мы поймали машину и поехали на Комсомольскую. А там оказалось, что ему друг отдал коробки с женскими трусами, потому что жена друга этим бизнесом расхотела заниматься. И он их раздаёт всем подряд.

      С Комсомольской я ушла только утром, очень сильно влюблённая. Даже не ожидала такого от «бриллиантовой руки».

      Любила я его ровно полгода. Потом наконец заставила себя понять, что сам-то он ни фига не влюблённый! Да ещё нечаянно подслушала, как он друзьям на кухне жаловался: «Видно, судьба моя такая, толстеньких трахать». Такая печаль, дескать. Друзья, конечно, поржали.

      Мне так было больно. Хотя я потом с ними сидела, смеялась.

      Короче, уползла к себе в сугроб.

      В субботу я уронила арбуз на клавиатуру и пошла во фруктовый киоск за новым арбузом. На обратном пути застряла в кафе, потому что там пусто было, читала роман «Зима тревоги нашей».

      И как раз посередине этой «тревоги» звонит мой бриллиантовый алкаш и очень просит приехать. Ну прямо слышно по голосу: плохо человеку.

      Примчалась (думаю: в последний раз). Лежит на смертном одре. Буквально последняя весна Некрасова. На столе пустые бутылки от водки и коньяка. Я села, задаю наводящие вопросы… Интервьюер во мне пропадает. Адвокат только мычит и страдает.

      Вдруг звонок в дверь. Открываю, стоят четыре девицы.

      Выяснилось: он, пока меня ждал, зачем-то заказал проституток…

      Блин. Вот скажи после этого, что у Любы пятый номер афоризмы неправильные!

      Девицы заходят в квартиру таким манером, как будто подписи в защиту архитектуры собирают. Реально красивые, ухоженные, четыре штуки – на выбор. В том числе две блондинки. Одна, правда, была в юбке-поясе. Я говорю: «Спасибо вам, девушки, за ваш нечеловеческий труд! Но клиент занемог и лежит без сил».

      Кое-как ушли.

      Серёжа, адвокат хренов, уже весь трясётся перед гибелью, смотрит умоляюще. Последняя весна в разгаре. Я говорю сурово: «Подсудимый! Ваше последнее желание!» Вместо последнего желания показывает пальцем на пустую бутылку: мол, принеси ещё, а?

      Времени скоро двенадцать ночи. Я говорю: «Фиг тебе, а не коньяк! За пивом, ладно, схожу». Он хрипит: «Побольше!..»

      Спустилась в гастроном – там до двенадцати.

      Успела. Стою на кассе с пивом. За мной в очереди мужчина, весь такой из себя смуглый мачо.

      И этот мачо, глядя сначала на мою корзину, потом на меня, говорит:

      – Как много пива… И как много лишнего веса!

      И кассирша тут же. Подло так хмыкает.

      Ну, я молчу. Только повернулась к нему и улыбнулась, как могла, всем своим декольте. А сама, конечно, в ступоре, и на душе противно.

      Хорошо, думаю, сейчас будет реабилитация!

      Подхожу к терминалу, где кладут деньги на телефон. Плачу за телефон, а чек