Дети крови и костей. Томи Адейеми

монет серебром.

      От неожиданности мои глаза округляются, но я беру себя в руки. Пятьдесят…

      Этого хватит для уплаты налога и, возможно, на новую лодку. Но если стражники увеличат поборы в следующее полнолуние, эти деньги не спасут меня от долговой ямы.

      С громким смехом я принимаюсь заворачивать рыбу.

      Аристократ хмурится:

      – Что ты делаешь?

      – Продам это сокровище тому, кто сможет его себе позволить.

      – Да как ты смеешь…

      – Простите, – прерываю я. – У меня нет времени на человека, который предлагает пятьдесят монет за лакомство, стоящее в десять раз больше.

      Аристократ ворчит, но лезет в карман и достает второй бархатный кошелек.

      – Триста и точка.

      О боги! Пальцами ног я впиваюсь в землю, чтобы не упасть. Это больше, чем мы видели за всю нашу жизнь. По меньшей мере, полгода не придется думать о налогах, даже если они поднимутся!

      Открываю рот, чтобы заключить сделку, но, взглянув аристократу в глаза, медлю. Если он согласился так быстро, возможно, я смогу поторговаться еще…

      – Бери, – слышу я голос Тзайна. – Этого более чем достаточно.

      Но не могу остановиться.

      – Простите, – я пожимаю плечами, продолжая заворачивать парусника. – Не могу отдать королевское яство тому, кто не может его купить.

      Ноздри аристократа расширяются. Возможно, я зашла слишком далеко. Я жду, пока он заговорит, но между нами лишь гневное молчание. Мне остается только развернуться и уйти.

      Каждый шаг кажется вечностью. Я сгибаюсь под грузом новой ошибки. Найдешь еще одного, пытаюсь я себя успокоить. Другого знатного дурака с деньгами. Получишь больше, чем три сотни. Рыба ведь куда дороже… Так?

      – Проклятье, – я едва не врезаюсь в прилавок с креветками и осознаю, что натворила. Что мне теперь делать? Кто может быть настолько глуп, чтобы…

      – Постой!

      Я поворачиваюсь, и пухлый аристократ сует мне в руки три звенящих кошелька.

      – Как скажешь, – огорченно ворчит он. – Пять сотен.

      Смотрю на него, не веря своим глазам, и он принимает это за сомнение.

      – Пересчитай, если хочешь.

      Я открываю кошелек: монеты так прекрасны, что хочется плакать. Серебро блестит, словно чешуя парусника, его тяжесть вселяет мне большую надежду. Пять сотен! Новая лодка и год отдыха для папы. Наконец-то.

      Я сделала что-то правильно.

      Вручаю рыбу аристократу, не в силах скрыть улыбку:

      – Наслаждайтесь. Сегодня вы поужинаете лучше короля.

      Мужчина надменно усмехается, но уголки его рта изгибаются от удовольствия. Засунув бархатные кошельки в сумку, я ухожу. Сердце бьется так громко, что заглушает шум рынка. Вдруг слышу крики и замираю. Это не споры торговцев. Что за…

      Я отшатываюсь – передо мной падает прилавок с фруктами.

      Мимо проносится отряд королевской стражи. Манго и оришанские персики разлетаются во все стороны. С каждой секундой стражников становится все больше. Они что-то ищут. Или кого-то.

      Я глазею на хаос, творящийся