Сыч – птица ночная. Лев Пучков

женщина, вполне подходящая на роль постоянной подруги жизни…

      Еще далее: опять меня злые люди хотят перевести в состояние нежити. Не люблю я этого. Мне нравится, когда наоборот. Я вообще-то не виноват – пределы необходимой обороны не превысил. В любом цивилизованном обществе суд в первый же день разбирательства вынес бы оправдательный вердикт – невиновен. Бандит подходит к посетителю ресторана, забирает женщин – как будто они какая-то вещь! – оскорбляет посетителя физически… И все это на глазах секьюрити, мэтра, не таясь, нагло… А потом этот бандит, которому дали заслуженно по роже, пытается этого посетителя застрелить. Черт!!! В чем я виноват?! Тут уж не просто грустно – тут полный грустдец!

      Занятый невеселыми размышлениями, я добрался до стрельбищных ворот и, обнаружив на опушке желтую «Волгу» такси, недоуменно хмыкнул. Пошехонский приперся на полчаса раньше срока. Хорошо это или плохо? С одной стороны – хорошо. Не придется ждать и мокнуть под снегом. С другой стороны – какого черта? Почему раньше?

      Из выхлопной трубы «Волги» вырывался легкий дымок, «дворники» неспешно бегали по заснеженному лобовому стеклу. Вздохнув, я направился к такси. Из-за чего бы Пошехонский ни приехал раньше, он молодец – в машине уютно и тепло…

      – Олег! – крикнул кто-то сзади. Я вздрогнул и резко обернулся – у полуразрушенной избушки, бывшей некогда пунктом боепитания, стоял Пошехонский и жестами подзывал меня к себе. От опушки – метров пятьдесят, не меньше.

      – Вот я все бросил и поперся к тебе по грязи! – раздраженно воскликнул я. – Какого рожна тебя туда занесло?!

      В ответ Пошехонский потыкал в сторону такси, затем показал на ухо и приложил палец к губам. И опять поманил меня к себе.

      – Конспиратор херов, – недовольно буркнул я, направляясь к избушке. – Мало ли чего ты мог мне передать? Если в пакете – поди гадай, что там…

      Приблизившись настолько, что можно было в деталях рассмотреть лицо Пошехонского, я присвистнул от удивления. Вовка плакал. Падал снег и оставлял капельки на лице Пошехонского, слезы, текущие из его глаз, смешивались с талой водой, и оттого мокрым было лицо. Плечи мелко подрагивали в такт еле сдерживаемым рыданиям.

      – Ну-у-у, коллега, – это ты зря так, – растроганно пробормотал я, ускоряя шаг, чтобы обнять Вовку и успокоить его. – Ты же мужик – держись… Все мы в этой жизни что-то теряем…

      – Я не хотел! – плаксиво крикнул Пошехонский, кривя лицо в некрасивой гримасе. – Честное слово, не хотел! Они… Они меня заставили!

      – Да и хрен с ними, переживем, – по инерции пробормотал я, подходя к избушке, – и вдруг застыл как вкопанный. Страшная догадка ударила в голову, заставила одеревенеть корни волос под лыжной шапкой. Кто это ОНИ?!

      – А он за бабками пришел, – раздался гнусавый голос изнутри хибары. – А тут вместо бабок – такой облом!

      – Руки на затылок. И не дергайся, – посоветовал мрачный толстун с подбитым оспой лицом, показываясь в дверном проеме и направляя